– Она здесь? – спросила Нола.

Я кивнула и кивком указала на комнату Нолы – мол, давайте за мной. Не успела я толкнуть дверь, как мне в лицо ударил порыв холодного воздуха. Уличный свет тускло проникал внутрь сквозь запотевшие стекла. Зато угол комнаты мерцал пульсирующим светом сильнее, чем раньше, как будто наше взаимопонимание придавало Бонни сил. Я повернулась к ней, и она не исчезла, а пристально посмотрела на меня.

– Спасибо, – прошептала я. – За то, что спасла меня… дважды.

Она улыбнулась, ее свет сделался еще ярче. Ты знаешь почему.

Джек застыл в дверях, не решаясь войти внутрь, и удерживал Нолу.

– Все в порядке, – сказал я. – Бонни нас ждет.

Они медленно вошли. Джек подошел к кровати, где Нола оставила рюкзак. Молния на нем была расстегнута и наружу торчала макушка медведя. Наклонившись, Джек вытащил Вольфи из его тюрьмы и протянул Ноле и мне.

– Не переживай, дорогая, – сказал он, заметив на ее лице испуг. – Я аккуратно разрежу шов и обещаю зашить его обратно.

Насупив брови, Нола кивнула. Джек полез в передний карман брюк и вытащил швейцарский армейский нож. Аккуратно задрав на медведе футболку, он положил Вольфи мордочкой вниз и с поразительной точностью вонзил ему в затылок нож. Я тотчас вспомнила о том, что в свое время Джек служил в армии, и была вынуждена признать, что почти ничего не знаю об этом периоде его жизни.

Джек поднял голову и встретился со мной взглядом:

– Эти швы определенно сделаны вручную, и они не совпадают с машинными швами на остальной части медведя. Думаю, Бонни поэтому сменила номер на футболке, чтобы привлечь наше внимание к медведю.

Нола шумно всхлипнула и отвернулась. Джек провел ножом по шву, от шеи до медвежьей попы. Закончив, он положил медведя на кровать. В плюшевом теле зияла огромная рана, из которой торчала ватная набивка. Нола медленно оглянулась на место преступления и вытаращила глаза.

– Можно мне? – спросила она.

Джек кивнул. Нола шагнула к кровати и начала осторожно вытягивать из разрезанного шва клочки ваты, аккуратно кладя каждый такой белый комок на покрывало. В четвертый раз сунув руку в медведя, она застыла в неподвижности.

– Кажется, здесь что-то есть, в голове. – С этими словами она вытащила очередной маленький комок, затем в последний раз запустила руку и извлекла нечто похожее на несколько листов бумаги, сложенных в крошечный, пухлый квадрат.

На наших глазах она медленно развернула три листа линованной бумаги с черными отметками нот и паутиным почерком – почерком Бонни, подумала я, – под каждой нотной строкой. Нола начала напевать первые такты песни, уже хорошо мне знакомые, но внезапно остановилась.

– Это не те слова, которые мы написали вместе. – Ее голос дрогнул. – Я не могу…

Она протянула листок Джеку. Тот прокашлялся и начал читать:

Джек поднял взгляд. В его глазах стояли слезы, прохладный ветерок теребил листок бумаги в его руке.