На секунды я запнулась, так ярко вновь почувствовав то самое согревающее тепло надёжных маминых рук.

– Я помню ее тёплые руки, которые обнимали меня, когда я разбивала в детстве коленки. Как она утешала меня в минуты слабости и обид. Я помню, как мы бегали под дождём по газону и играли в догонялки, – я неловко шмыгнула носом, почувствовав тяжёлый ком, подкатывающий к горлу всякий раз, когда я позволяю себе так глубоко погрузиться в воспоминания. – В детстве мне казалось, что мама будет со мной всегда. Я не могла представить себе ни дня, когда я проснусь, а она не сможет быть рядом. Но она не была несокрушима. Она умерла от рака, – мне иногда кажется, что мама до сих пор иногда обнимает меня и защищает от всех невзгод. И даже от папиного недовольства. По щеке скатилась одинокая слеза.

Серёжа не произносит ни слова. Я даже дыхания его не слышу.

Какое-то время мы лежим в полном молчании. Я бы подумала, что мужчина уснул под мой монотонный рассказ, если бы он нежно и ободряюще не поглаживал подушечкой пальца мою ладонь.

– Татуировка на моей коже… это один из её рисунков. Только мне не хотелось оставлять его блеклым. И я попросила перенести его на мое тело и сделать цветным. Я всей душой верю, что этот дракон защищает меня. И когда-нибудь он подарит мне заслуженную мудрость, которая перейдёт ко мне от мамы, потому что в своё время я взять её не успела. Вот такая грустная история.

Одинокая мокрая дорожка уже успела высохнуть. И я повернулась к Сергею, ожидая увидеть в его глазах насмешку и приготовившись сделать вид, что мне всё равно, как и в любой ситуации, когда я тщательно стараюсь отстраниться от окружающих, или ответить на его колкость.

– Ну? Почему же ты не смеёшься?

– Потому что мне не смешно.

Чувствую, как крепкие руки обняли меня за плечи и прижали к себе очень крепко.

– Как я понимаю, лечение не помогло.

Отвечать что-то на это замечание абсолютно бессмысленно. Поэтому я просто молчу.

– Ваши отношения с отцом как-то изменились?

– Отношения? Да нет… Он же и до этого не особо мной занимался. Но самому ему было очень сложно. А через несколько лет появилась Таня.

– И вы друг друга невзлюбили.

– Неееет. Совсем нет. Просто нам обеим… Наверное, всё равно друг на друга. Сначала мне, конечно, было очень обидно и непонятно, что папа нашёл маме замену. Таня неплохая. Ну… Нормальная. Она пыталась наладить контакт, и это у неё в какой-то степени получилось. Мы до сих пор общаемся приемлемо, хоть подругами не стали. Но это ведь не мама. Я не воспринимаю её, как родного человека. И сестру, кстати, тоже. Скорее, со временем они для меня стали соседями, потому что не было ни одного дня, когда бы я хотела по-настоящему с ними сблизиться.

– А давно… твоя мама…

– Да, давно. Уже много лет прошло, – отвечаю с излишним энтузиазмом, и перевожу тему в другое русло. – А пойдём завтракать?

Не знаю как, но я, даже не смотря на него, ощущаю, что Серёжа улыбается.

– Идём, конечно.

– Только на этот раз лучше ты удиви меня своими кулинарными способностями.

– Как скажешь, моя осенняя девочка, – последнее слово потонуло в неожиданно мягком поцелуе в висок.