И ещё очень хочу засунуть девицу под холодный душ, чтобы хоть как-то заставить её протрезветь.

Крепко цепляю её ладонь, разворачиваюсь и уверенно шагаю к бару, безразлично расталкивая недовольную толпу, тяну за собой девушку.

Обращаясь к бармену, повышаю тон.

– Виски, пожалуйста.

– Какой?

– Что-нибудь поприличнее.

– Джек. Джемесон. Бенромах? – мне уже без разницы, что вливать в это полуживое татуированное (теперь я отчётливо могу видеть рисунок, который скрывается под вырезом платья) тело. Пусть даже Яра этого и не оценит, но отомстить ей покупкой самого дешёвого палёного напитка, из-за которого завтра ей будет ещё хуже, я не могу себе позволить.

Поэтому со всей уверенностью отвечаю:

– Бенромах сойдёт. И немного разбавьте водой, – думаю, что хороший, качественный (я изо всех сил надеюсь на это!) алкоголь не накроет её с головой сию же минуту. На то, что она оценит яркий вкус самого напитка в своём теперешнем состоянии, я уже и не смею рассчитывать.

Расплачиваюсь за виски и протягиваю бокал ретивой рыжеволосой осени, которая своим мягким нетрезвым взглядом в этот момент осматривает меня с ног до головы.

– А у тебя, оказывается, ничего фигурка. Я раньше даже и не замечала… – чтобы услышать друг друга нам приходится стоять совсем близко, что в данный момент мне даётся довольно тяжело.

– Я счастлив, что ты, наконец, это оценила, – да уж, очень, конечно, приятно, когда мои спортивные усилия и старания пропадают под натиском подобной невнимательности.

– Да я просто не рассматривала! – будь моя воля, я бы предоставил ей такую возможность, как можно скорее. После того, как она протрезвеет, разумеется.

– Как договаривались, – протягиваю бокал. – Пьёшь до дна и уезжаешь со мной.

– Как скажешь, папочка. Так и быть. Позволю тебе отвезти меня домой.

Яра в два захода достаточно быстро опустошает бокал, на удивление проворно достаёт из сумочки сигареты в металлической упаковке. С ума сойти! Это же крепкий, очищенный табак! Как она его курит?

– А вот это уже лишнее, малыш. В наш договор это не входило.

Лёгким движением руки отнимаю ненавистную пачку и оставляю её прямо на баре. Не выношу курящих женщин!

Снова вцепляюсь в женскую ладонь и тяну даму к выходу. Уже внизу музыка доносится более приглушенно.

– Эй! Ты хоть знаешь, сколько эта пачка стоит? Ты теперь мне должен!

– Ненавижу, когда от женщины воняет сигаретами.

– Они, вообще-то, не пахнут.

– Да мне плевать. Чтобы я больше их в твоих руках не видел.

– Тоже мне… нашёлся…

Приближаюсь к гардеробу и тут меня вдруг осеняет, что одежда Яры, скорее всего, находится здесь, а я не знаю, в чём она приехала.

– Где твой номерок?

– В сумочке, конечно. Где же ещё.

Совершенно не стесняясь, вырываю из женских рук сумочку, и, раскрывая её, едва удерживаюсь от желания перевернуть всё содержимое на пол.

Пришлось рыться и искать самому, потому что в своём теперешнем состоянии Яра будет готова выйти отсюда, в чём мать родила. Только бы не пришлось делать лишних телодвижений. Но её платье и так достаточно откровенно, чтобы полноценно оправдать своё название.