Я вырываю руку, разворачиваюсь и отхожу.

– Погоди, Серёга! Ну, может ты это… не так понял чего? А?

– А что тут можно неправильно понять? Да ты сам у Светы уточни. Или, на худой конец, позвони сестре её, если напрямую стесняешься. Она тебе фотографии племянника покажет. Номер Илоны одолжить?

– Да ладно… Ты серьёзно, что ли?

– Серьёзней некуда. Хотел поиграть? Ну поиграл. Молодец. Я только надеюсь, около Ярославы я тебя больше не увижу.

И ничего больше не слушая, всё же поворачиваюсь к Роме спиной и уверенным шагом устремляюсь вперёд, приближаясь к двери палаты, где Яра сейчас с отцом.

ЯРОСЛАВА

Мы столкнулись взглядами в тишине, которую, при желании, можно пощупать руками. И только после того, как прозвучало скупое прощание отца, а дверь за ним закрылась, я услышала напряжённое:

– Привет, – его уставший голос, казалось бы, постоянно звал меня к себе, периодически вытягивая из объятий холодной тьмы.

– Привет, – я сталкиваюсь с обеспокоенным мужским взглядом. Каким же вымотанным выглядит Серёжа.

– Мы все жутко волновались за тебя.

Глубокий тембр его голоса, как обычно, заставляет сердце учащенно биться.

– Особенно ты?

Мужчина подошёл, уселся рядом, взяв мою здоровую руку в свою и прижался начавшей чуть отрастать щетиной к моей ладони.

От такого беззащитного, сокровенного жеста мой самоконтроль начал неуверенно отступать, позволяя солёной влаге подступить к глазам.

Но я уже приняла решение. И как раньше вряд ли получится.

– Я места себе не находил. Яра, таким беспомощным я не чувствовал себя никогда раньше. Ничто на свете не стоит твоей жизни. Ну зачем, а, маленькая моя?

От его нежного обращения, такого родного и трепетного, слёзы напрочь отказались сдерживаться и мгновенно полились через край, оставляя за собой мокрые, тёплые потоки.

– Это было абсолютно безответственно. И глупо. Ты меня знаешь. Я сразу всё это тебе скажу. Так ведь нельзя. Всё совершенно не так, как ты придумала.

– Да, возможно, – голос дрожит, внутри душу будто бы рвут на части, каждую секунду озаряя новой тягучей болью. И пониманием собственной глупости. Действительно. Зачем? На свете есть более важные вещи, чем убиваться по мелочам. И «убиваться» здесь употреблено в абсолютно прямом смысле.

– Серёж, я не хотела, чтобы так получилось. И ещё меньше я хотела, чтоб кого-то ещё зацепило.

– Конечно, не хотела, маленькая моя… Конечно… – чувствую, его ладонь на своём лбу, как он ведёт её по моим волосам и гладит меня по голове. – Но больше ты на этой машине ездить не будешь. И вообще ни на какой.

Слишком отчётливо помню удушающее чувство обиды и разочарования, которые затопили меня, мешая нормально мыслить и трезво оценивать ситуацию. Я знаю, что это не оправдание… И отныне сделаю всё, чтобы это не повторялось. Ведь нужно когда-то взрослеть.

– Позволь мне самой это решать? Поверь, теперь я приму правильное решение.

Я явственно слышу в собственном голосе нотки безысходности. И некую предрешённость. Да, мне лучше постараться от него отдалиться. Чтобы, в первую очередь, обрести себя и пересмотреть свои ориентиры и ценности. Если он не захочет оставаться на вынужденном расстоянии – это его дело. Я не стану слишком настаивать.