– Ну да, – горько усмехнулся я, вспомнив заодно рассказ Вителлины о том, как ей приходится работать, чтобы достичь той свободы и легкости на сцене, которую привык ждать от нее зритель. – Никто не знает, какой адский труд предшествует милому щебетанию певицы или непринужденному порханию балерины на сцене. Эфемерные создания! Сродни бесплотным слугам богов, которым все от рождения досталось: талант, мастерство, успех, поклонники. Но за этим стоит огромный труд. Труд, труд и еще раз труд.
Декан минуту молча шел со мной рядом, собираясь с мыслями.
– Ты думаешь, что мы с Виррано этого не знаем? «Десять процентов талант, девяносто процентов – работа» – это высказывание древнего философа ты имел в виду? Думаешь, мы его не читали или не поняли? Думаешь, Виррано не выворачивается наизнанку, медитируя и работая над собой каждую свободную минуту в попытках перешагнуть искомый рубеж между лекарем и целителем?..
В словах учителя мне послышалась такая боль, что даже спазм перехватил горло.
– Ты когда-нибудь видел, как отчаявшийся замерзающий человек лупит изо всех сил отмороженными пальцами по дереву в надежде, что они обретут чувствительность и он сможет наконец открыть коробок со спичками, запалить костер и согреться, спасая свою жизнь? Вот оно, спасение! Рядом! В кармане брюк или куртки… И недоступно, как небесная звезда, а талантливый мальчишка свободно и непринужденно делает то, что я не могу при всем старании сделать за две с половиной сотни лет упорных, каторжных трудов! И все дело в пресловутых десяти процентах таланта. Теперь ты понимаешь, почему в отношении целителей до недавнего времени соблюдалась такая секретность? Видеть небожителей рядом с собой и не иметь возможности встать вровень… Увы, черная зависть – весьма распространенное чувство. Так вот, мы все отчасти Виррано и отчасти тот бедолага, у которого рядом, буквально за пазухой, лежит надежда на жизнь и еще ближе, за плечами, стоит поджидающая смерть.
Я покраснел от стыда – действительно, кого это я вздумал учить.
– И еще. Женщин, обладающих голосовыми данными твоей певицы, не так много, но они есть и их гораздо больше, чем мы видим на подмостках. Дар… хм… Вителлины, если не ошибаюсь, ее именно так зовут, – он хитро посмотрел на меня и подмигнул, – не уникален. Однако большинство не поют на сцене, а работают кухарками, секретарями, продавцами, травницами. Им неинтересно быть певицами, и они не хотят… Понимаешь, не хотят развивать свои способности. А есть те, кто все отдал бы за возможность вот так, каторжно, в поте лица, до изнеможения и слез трудиться, лишь бы петь, но уверены в бесполезности работы над собой, ибо боги не дали им таланта. Если нет голоса, то трудись не трудись – а результат известен. Так же и в нашем деле – у тебя есть талант, но только от тебя зависит, будет ли у нас еще один целитель, будут ли спасены или продлены тысячи жизней, или этот целитель не пожелает напрягаться, поскольку у него и так уже есть все, о чем многие только мечтают. Красавица-жена, любимица-дочка, папа – барон, тесть – герцог. Кареты, слуги, балы, театры…