— Почему он не позволил взять интервью? — обратилась она к Кальдору. Опытный оратор, в отличие от командира корабля, не прятался от записывающей аппаратуры; накопленного за дни пребывания на Талассе аудио- и видеоматериала с ним хватило бы на несколько дней эфира.

— Капитан Сирдар Бей, — произнес он, — имеет особые привилегии. Он не обязан оправдываться и извиняться. Не то что мы с вами.

— Чувствую сарказм, — заметила звезда Талассианской вещательной корпорации.

— Ничего подобного. Я искренне восхищаюсь капитаном и разделяю его мнение о моей персоне. Разумеется, с оговорками. Э… вы записываете?

— Сейчас нет. Много фонового шума.

— Поверю на слово. Проверить все равно невозможно.

— Моисей, это не для записи, честно. Так что о вас думает капитан?

— Мои взгляды и опыт он не отрицает, но воспринимает меня недостаточно серьезно. Это объяснимо. Как-то Бей заявил: «Моисей, вы любите власть, но не ответственность. Мне нравится и то и другое». Проницательное замечание. Очень точно показывает разницу между нами.

— Вы парировали этот выпад?

— Чем? Все так и есть. Когда меня угораздило влезть в политику, случилась… нет, не совсем катастрофа. Но приятного мало.

— Крестовый поход Кальдора?

— Вы и об этом знаете? Глупое название, раздражает. Еще один предмет наших с капитаном споров. По его мнению (тогдашнему и, полагаю, теперешнему), директива, приказывающая избегать планет, потенциально пригодных для жизни, — сентиментальная чушь. Еще одна цитата: «Понимаю, закон есть закон. Но закон, стоящий над другими законами, — вздор».

— Удивительно. Я должна это записать.

— Ни в коем случае. Что там происходит?

Дорин Чанг умела настаивать, но знала меру.

— Включили любимую газовую скульптуру Мириссы. Наверняка на Земле делали такие.

— Конечно. Раз уж вы не записываете… Я считаю, это не искусство, а забава.

Дворовые осветители погасили. Вокруг странного объекта, напоминающего огромный мыльный пузырь диаметром почти в метр, собралось с десяток гостей. Подойдя, Чанг и Кальдор увидели формирующиеся внутри сферы разноцветные завитки. Процесс напоминал рождение спиральной туманности.

— Скульптура называется «Жизнь», — пояснила Дорин, — и принадлежит семье Мириссы уже двести лет. Но газ постепенно утекает. Помню ее намного более яркой.

Зрелище завораживало. Батарею электронных пушек и лазеров в ее основании запрограммировал терпеливый художник, умерший много лет назад. Они генерировали последовательности геометрических фигур, медленно превращавшихся в органические структуры. Из центра сферы появлялись, сменяя друг друга, все более сложные формы. В одной остроумной сцене одноклеточные существа взбирались по спиральной лестнице, символизировавшей молекулу ДНК. С каждым уровнем добавлялось что-то новое; в четыре минуты уложилась демонстрация пути от амебы до человека, пройденного живыми существами за четыре миллиарда лет.

Художник попытался выйти за пределы эволюции, и Кальдор потерял нить происходящего. Деформации светящегося газа стали очень сложными и абстрактными. Возможно, они сложатся в единую картину после нескольких просмотров…