— Ты уж не выдавай всех моих секретов, Нуби-джан, а то ведь мне еще работать в коллективе! — с укоризной покачал головой Севан.

— Алиночка будет молчать, — отмахнулась Нубар Зебетовна. — Верно, милая? Кстати, спасибо тебе за эту чудную девочку!

— Откуда ты знаешь, что она чудная?

— Она первая, кто с порога не исковеркал мое имя!

— Если доктор здесь, я, пожалуй, пойду, — заторопилась Алина. — Приду часа через два, хорошо?

— Иди, детка, — согласилась бабушка Мейроян. — Мы поболтаем позже!

Когда Алина вошла в палату, одна из ходячих пациенток стояла у полураскрытого окна и кормила птиц. Голуби подбирали кусочки хлеба внизу, на земле, зато чайки, крупные и жирные, с дикими воплями подлетали близко к окнам и хватали подачки на лету, чуть ли не из рук. Больная Суворова полулежала на подушке, прислоненной к железной спинке кровати, и наблюдала за процессом.

— Катюша, бросьте им и от меня хлебца! — попросила она соседку по койке. Та, подойдя к тумбочке, взяла с тарелки припасенное для птиц угощение.

— Это что еще такое? — громко поинтересовалась Алина. — Ольга Викторовна, что за фокусы: к еде не притронулись, а хлеб идет на корм чайкам?

— Да вот как-то нет аппетита, Алиночка, — попыталась оправдаться Суворова. Она казалась такой маленькой и жалкой, что к горлу девушки подкатил комок. Алина привыкла, что пациенты заискивают перед средним медперсоналом даже больше, чем перед врачами, ведь от медсестер во многом зависит их благополучие в больнице. Татьяна посмеивалась над этим, говоря, что ее можно купить только за рубли, а «сюсю-мусю» пусть оставят при себе. Она без зазрения совести принимала от больных купюры, а шоколадки, купленные ими в больничном буфете, сваливала в ящик стола с презрительными словами:

— Если я буду лопать всю эту «благодарность», у меня случится диабетическая кома!

За двое суток Алина не видела у Суворовой посетителей. Скоро у Мономаха начнутся неприятности, ведь он не имеет права держать пациентку в отделении, ничего не делая. Да и «ничегонеделание» в данном случае не выход, ведь внутри у женщины — сломанная титановая конструкция и осколки собственной кости. Это значит, что может начаться заражение. Мономаху придется вытаскивать эндопротез, а потом… Вот в этом самом «потом» и заключается проблема!

Алина подложила пациентке «утку» и подождала, пока та сделает свои дела.

— Спасибо вам, Алиночка, — кряхтя, произнесла Суворова, откидываясь на спинку койки.

— Это моя работа, — улыбнулась она. — Приподнять вам подушку?

— Если не трудно…

Алина устроила больную поудобнее.

— Алиночка, вы не в курсе, как там решается моя судьба? — поинтересовалась Суворова, с надеждой вглядываясь в ее лицо.

— Видите ли, Ольга Викторовна…

— Все плохо?

— Нет, нет, с чего вы взяли? Просто Моно… заведующий отделением сейчас как раз занимается вашим вопросом.

— Почему меня не положили в травматологию?

— Нет свободных коек. Может, если освободится…

— А если нет, что тогда?

— Владимир Всеволодович что-нибудь придумает. Ольга Викторовна, у вас есть родственники?

Пациентка покачала головой.