– Адвоката.

– Угу, защитника.

– И, работая на него, ты будешь выступать на суде против нашей конторы.

– Точно.

Последовало довольно продолжительное молчание. Наконец Люсия произнесла:

– Ладно. Так что я могу для тебя сделать?

Босх улыбнулся. Он знал, что на нее можно положиться.

– Мне нужна твоя помощь не в том деле, которым я непосредственно занимаюсь, а в другом, предположительно связанном с ним. Я хочу просто познакомиться с делом, понять, в чем там суть.

Он выдержал паузу, давая коллеге возможность отказать ему, но она молчала.

«Ну что ж, пока неплохо», – подумал Босх.

Он не сомневался, что Люсия поможет, но не хотел, чтобы ей казалось, будто это ее скомпрометирует и втянет в гущу внутренних департаментских междоусобиц. После того как в прошлом году он навсегда покинул спецотдел нераскрытых преступлений, они разговаривали всего несколько раз. Когда он позвонил ей в начале этого года, чтобы узнать, как у нее дела, она пожаловалась на некоторые неблагоприятные для нее последствия его ухода.

Капитан, возглавлявший отдел, дал ей в напарники ветерана подразделения, детектива по имени Стенли О’Шонесси, которого все сотрудники отдела по расследованию ограблений и убийств звали Ворчун Стенли. Худшего напарника было не сыскать. Он не слишком ревностно занимался раскрытием преступлений. Вся его кипучая энергия уходила на выявление слабых мест в работе департамента и выдумывание жалоб на коллег и руководителей среднего звена, которые, по его мнению, недооценивали его. Профессиональные и жизненные неудачи и разочарования парализовали его разум, и потому напарники стремились отделаться от него при первой возможности. Сото считалась мелкой фигурой в департаментской иерархии, и такая возможность могла появиться у нее разве что при очередной перестановке кадров и пополнении коллектива свежими силами – и лишь в том случае, если новички не превзойдут ее по званию. Отягчающим обстоятельством было и то, что она проработала в отделе меньше восьми лет. Люсия сознавала, что будет прочно привязана к Ворчуну Стенли все ближайшие годы, и старалась по возможности работать самостоятельно, обращаясь к помощи О’Шонесси только тогда, когда по уставу требовалось участие обоих напарников.

Это несчастье выпало на ее долю потому, что она была напарником Босха в последние четыре месяца его работы и отказалась выступить против него во время внутреннего расследования его грехов, затеянного все тем же капитаном. Когда она рассказала Босху о своих злоключениях, он мог лишь посоветовать ей работать по-прежнему, игнорируя О’Шонесси и обращаясь за помощью к другим сотрудникам. Так она и делала; несколько раз даже звонила самому Босху по тем или иным вопросам, и он был рад поделиться с ней опытом. И вот впервые ему понадобилась ее помощь.

– Ты ведь знаешь, что в кабинете капитана хранятся журналы с делами об убийствах? – спросил он.

– Естественно.

– Меня интересует одно из них. Не знаю, как оно у нас озаглавлено и когда именно заведено, могу лишь сказать, что убийство произошло в Голливуде и, по всей вероятности, в течение недели после девятнадцатого марта этого года.