– Он может дуть так девять суток подряд, – утешил всех Андерс.

– Калле, что ты намерен делать, пока мы ждём? – поинтересовалась Ева-Лотта.

– Залезу под фундамент, как мокрица. А когда Никке придёт с последним обходом, навещу вас, поем и лягу спать.

Андерс засмеялся:

– У нас всё так здорово получается… Вот бы повторить это с Алыми.

Они долго ещё сидели так и беседовали. Время от времени до них долетали возгласы и крики из леса, где Петерс, Никке, Блюм и Сванберг искали Калле.

– Ищите, ищите, – злорадствовал Калле. – Ничего, кроме черники, не найдёте.

Наступил вечер, стало темно. Калле больше не мог лежать под фундаментом, ему было необходимо выйти и подвигаться немножко, пока руки и ноги не онемели окончательно. Идти к друзьям было рано, Никке ещё не сделал своего вечернего обхода. Неслышно, осторожно ступал Калле в темноте. До чего же приятно было просто-напросто размяться!

В большом доме у Петерса горел свет. Окно было открыто, и Калле слышал голоса. О чём, интересно, они там говорят? Калле чувствовал, как в нём просыпается жажда приключений. Если подкрасться незаметно и встать под окном, можно узнать кое-что полезное!

Он так и сделал. Подбираясь всё ближе и ближе, он останавливался после каждого шага и прислушивался, пока, наконец, не оказался под самым окном.

Он услышал хриплый голос Никке:

– Надоело мне всё это. До того всё осточертело, что я выхожу из игры.

– Ах так? И почему же, позволь узнать? – холодно спросил у него Петерс.

– Потому что тут что-то не так. Раньше только и говорили, мол, поступай, как знаешь, лишь бы это шло на пользу дела. И я, бедный и глупый моряк, попался на эту удочку. А теперь я больше не верю. Потому что нельзя же так обращаться с детьми, пусть оно хоть тыщу раз хорошо для дела!

– Берегись, Никке! – пригрозил Петерс. – Тебе ведь не нужно напоминать о том, что может случиться с теми, кто пытается выйти из игры?

Наступила тишина, но наконец Никке угрюмо ответил:

– Да знаю я.

– То-то же, – продолжал Петерс. – И предупреждаю: чтоб впредь никаких глупостей! Ты несёшь такую чушь, что я начинаю подозревать, уж не нарочно ли ты парня упустил?

– Да вы что, шеф… – рассердился Никке.

– Нет, конечно, такой глупости даже ты не сделаешь, ведь ты, наверное, осознаёшь, что значит для нас его побег.

Никке молчал.

А Петерс продолжал:

– Я никогда в жизни так не боялся. И если самолёт скоро не появится, нам капут – не сомневайся.

«Самолёт! – Калле навострил уши. – Что ещё за самолёт, который должен прилететь?»

Его размышления были прерваны. Кто-то шёл и светил карманным фонариком. Шёл от дачки, стоящей недалеко от пригорка, где находился профессор. «Наверное, это Блюм или Сванберг», – подумал Калле и вжался в стену. Но испугался он зря. Человек с фонариком направился к большому дому, и через минуту Калле услышал его голос:

– Самолёт прибудет завтра в семь часов утра.

– Ну и замечательно! – обрадовался Петерс. – Мне действительно необходимо отсюда убраться. Только бы погода не подкачала.

– Сядут, ветер уже гораздо слабее. Они хотят получить последнюю сводку ещё до старта.