Артем вернулся с чашкой дымящегося кофе и встал возле камина совсем рядом с Настей. Она уловила смешанный запах мужской туалетной воды и пота и с трудом удержалась, чтобы не поморщиться. Такая степень физической близости вызвала у нее раздражение, и она инстинктивно посторонилась, чуть увеличив дистанцию. На лице журналиста при этом проступила досада. Проступила – и тут же исчезла.

– Вы мне не ответили, – мягко напомнила Настя. – Почему вы держитесь за театр, в котором вас унижают и, уж простите меня, ни в грош не ставят?

Артем посмотрел на нее с вызовом и каким-то непонятным ей отчаянием.

– Мне нравится, как ставит Лев Алексеевич, – признался он почти смущенно. – Я пару лет назад видел поставленный им спектакль, «Двенадцатую ночь»… Вы не видели?

– Нет.

– Он произвел на меня огромное впечатление, просто огромное! И когда я написал пьесу, для меня даже вопрос не стоял, какому режиссеру ее предложить. Для меня в театральном мире существует только Лев Алексеевич Богомолов.

– Но Богомолов-то уже не ставит вашу пьесу, – напомнила Настя. – Ее ставит Семен Борисович, а это совсем другое дело. У Семена Борисовича свой подход, своя индивидуальность. И спектакль может получиться совсем не таким, как вы ожидаете.

Она прекрасно помнила слова, сказанные Дудником во время репетиции, о том, что его задача – воплотить в спектакле замысел и концепцию Богомолова, но все-таки… Главное – вывести Лесогорова на разговор о том, что Дудник мечтает избавиться от диктата Богомолова.

Однако разговора не получилось.

– И еще мне очень нравится Арбенина, – признался Артем с совершенно детским смущением. – Когда я договаривался с Львом Алексеевичем, я специально оговорил, чтобы Евгению Федоровну заняли в спектакле, для нее там есть большая интересная роль адвоката. Она такая красавица! – в его голосе зазвучало восхищение. – Я ее с самого детства люблю, особенно она мне нравилась в «Восхождении к вершине», помните, был такой фильм? Я его раз пять, наверное, смотрел, если не больше.

Фильм Настя помнила, и Евгению Федоровну Арбенину в нем тоже помнила очень хорошо. Она действительно была в этой картине невозможной красавицей. Надо же! Трудно представить себе, чтобы современный молодой журналист страдал такой сентиментальностью. Она-то думала, что мальчишеская влюбленность в артистку – это такая вещь, которая осталась далеко в прошлом, в поколении ее родителей. Ан нет, выходит, где-то еще этот раритет сохранился.

Или не сохранился и все эти смущенные признания – не более чем спектакль? К тому же не очень хорошо сыгранный. Уж больно настойчиво старается Артем Лесогоров втереться к ней в доверие, а комплиментам его грош цена в базарный день. Просто он считает ее, Настю Каменскую, милицейским сухарем с неудавшейся личной жизнью, и пытается изобразить из себя милого сентиментального мальчика, которого не нужно бояться, а нужно опекать и любить. Зачем? Да ясно же зачем. Совершено преступление, и Лесогоров, как настоящий журналист, хочет собрать горячий материал, а для этого нужно добиться, чтобы люди, ведущие расследование, были болтливы и откровенны. Вот и все. Даже странно, что Артем пока ни о чем ее не спросил, а только старательно отвечал на ее собственные вопросы. Выжидает? Или она все-таки ошибается и никакого особенного расчета за всеми этими комплиментами нет?