Изготовленная из дерева весьма просторная караульная будка, расположенная на входе в квартал ткачей, как бы самим фактом своего наличия уже демонстрировала, что никаких орков поблизости нет и быть не может. Дерево же… Так что то, что они двинулись через небольшую площадь, предваряющую вход в квартал ткачей, не напрямик, по центру, а вдоль стены, было вызвано не столько опасениями нарваться на патруль или там какого-нибудь случайного орка, а всего лишь тем, что прямое направление, соединяющее выход с улицы Пекарей и ворота, ведущие в квартал, было изрядно «запятнано» оставленными орками лепешками. Ну а что, идешь такой в патруле — и вдруг живот прихватило. Так и что — куда отбегать, что ли? Обойдутся! Все. Кто вякнуть вздумает. А такое с «победителями» случалось сплошь и рядом. Жрачка-то у людишек по орочьим меркам поганенькая, всякую траву и прочие растения норовят употребить. Да и скотина у них… да тьфу, а не скотина. Нет, внешне она куда как лучше орочьей степной выглядит — и дебела, и жирна не в пример. Но она ведь не на настоящей степной траве выращена, а на всякой дряни, типа того же зерна или сена с соломой. Да еще и эта дурацкая привычка людишек доброе мясо всякими там специями умащать. Ну вот что за идиотизм? Мясо — это мясо! Оно вкусно само по себе и ничего более «для вкуса» к нему не требуется… Так что оркские желудки на подобную, с позволения сказать, пищу реагировали плохо. Вот и мучилось большинство завоевателей животом почем зря… Поэтому когда вонючая шкура, которой был занавешен дверной проем деревянной (еще раз повторюсь — деревянной!) караульной будки, отдернулась, и наружу выполз позевывающий орк, расслабившиеся разведчики находились уже на расстоянии полудюжины шагов от него. Все трое мгновенно замерли, стараясь ни движением, ни звуком, ни дыханием не выдать своего присутствия и молясь всем богам, чтобы этот урод не вздумал повернуть голову еще хотя бы на ладонь вправо. Потому что орки видят в темноте куда лучше людей. А на таком коротком расстоянии их разглядел бы даже и человек, страдающий куриной слепотой… Орк зевнул особенно смачно и, задрав свою набедренную повязку, вывалил наружу… предмет лютой зависти большинства мужской половины человеческого рода и, пожалуй, вожделения существенной части женского. После чего по сонной округе разнесся звук, очень похожий на тот, который получается, когда на мощенную камнем мостовую начинает ссать вол, запряженный в повозку, на которой крестьяне обычно доставляли в столицу плоды своего тяжкого труда…
— Фуу-ух… — еле слышно выдохнул Беневьер, когда орк, так и не сподобившийся повернуть голову, закончил дело и, еще раз смачно зевнув, снова скрылся в будке. И тут же замер, обнаружив у себя перед носом здоровенный кулачище своего лорда. Еще несколько минут они неподвижно стояли, прислушиваясь к тому, что происходило внутри будки, и только когда из-за вонючей шкуры начали раздаваться виртуозные рулады громогласного храпа, Трой осторожно мотнул головой. Пошли, мол…
До нужного дома они добрались еще через полчаса, останавливаясь и замирая от любого шевеления. Происшествие с будкой показало, что жизнь, как обычно, не признает никаких стандартов и железных правил, и нарваться можно всегда и везде… У самого дома Беневьер несколько минут присматривался и прислушивался, но как вокруг, так и в доме все было тихо.