«Надеюсь это не отвод какой‑нибудь канализации!» – подумал я пробуя воду на вкус.

Вода была как вода, поэтому найдя неподалеку вполне подходящее место для ночлега я стал готовиться к отходу ко сну.

Поговорка «утро вечера мудренее» сработала и здесь. Проснулся я к обеду, когда солнце почти стояло в зените, полным сил, и жутко голодным. Достав из вещмешка харчи я стал готовить большой бутерброд, жалея что нет чая, в трофейном мешке термоса не было.

Вчерашние воспоминания как‑то подстерлись, по крайней мере острые грани. Так что я не стал снова прогонять перед глазами вчерашние события, а особенно старшину, и занялся собой. После завтракая попил из ручья и вернувшись к нарубленному лапнику. который был моей постелью и одеялом достал из вещмешка ветошь, пора было заняться чисткой оружия. Оружейной смазки не было, пришлось работать на сухую, что мне очень не нравилось.

Первым я занялся наганом, который снимая, положил неподалеку и так и забыл о нем.

Достав поблескивающий черным воронением револьвер, я ласково провел пальцами по стволу и стал его разряжать. В принципе из нагана не стреляли, и он был чист, но я все равно его почистил, после чего убрал в кобуру, которую застегнул на поясе.

После чистки винтовок, я посмотрел на небо, стараясь определить время, и понял что уже вечер – с моими чистками время летело незаметно.

«Опять на лапнике ночевать!» – со вздохом подумал я.

Устроившись поудобнее на постели, я заложив руки за затылок, смотрел на пока еще светлое небо, и размышлял о своем попадании.

«Странно все это. Ладно попал, но даже не знаю куда. Выяснил только, что неподалеку от Брестской крепости, но какой сейчас год? Какое время? Ну побегу я сейчас с криком «я из будущего, я все знаю ведите меня к Сталину», и что? Поведут? Сильно сомневаюсь. Так что делать? Блин, да ЧТО ДЕЛАТЬ?»

Решив последовать своей любимой теперь поговорке «утро вечера мудренее» я закрыл глаза и спокойно заснул. Быстро, даже как‑то не ожидал от себя.

Разбудил меня назойливый писк, который перерос в гул авиационных моторов. Открыв глаза, я протер их и посмотрел на небо. По мере того как гул приближался мое недоумение рассеивалось. Я теперь знал какое сегодня число и время. Вскочив на ноги, я побежал на опушку, через ветки не было так видно небо как на чистом поле.

Сбивая росу с травы я громко топая слегка великоватыми для меня сапогами выбежал на пшеничное поле. Запрокинув голову, я жадно уставился на небо, где шли три девятки немецких бомбардировщиков.

«Лаптежники!» – сразу же определил я модификацию самолетов.

Чуть сбоку и выше были тоненькие черточки мессеров, которые охраняли бомбовозов.

«Да что я мог сделать? Не успел бы!» – мысленно простонал я, вспоминая что вчера поленился идти дальше.

– Оп‑па а это еще что? – вслух сам себя спросил я, глядя как навстречу немцам идет строй советских истребителей, в которых я не без труда опознал «ишачки», слишком высоко они были для невооруженного взгляда.

Командир полка что вел три эскадрильи истребителей на врага вторгшегося на землю их страны повел ястребки в лоб.