Странны дела человека: подчас, думая о добре для народа, он подготавливает зло для своих ближних.

Крепость Мундрага еще спала. Только в капище горел огонь. Князь Борис сел на иноходца с белым пятном на груди и поехал в Плиску. Пресиян пожелал быть похороненным там, где витает дух прежних ханов, с соблюдением старых обычаев. Борис исполнил волю отца. С тех пор прошло несколько лет, и каждый раз в годовщину его смерти сын со свитой отправлялся поклониться ему, посидеть у могильного камня и обдумать свой путь на земле. Свита ехала посередине дороги. Лица большинства всадников причудливо соединяли славянские и болгарские черты. То на светлом лице вдруг неожиданно сверкнут узкие протоболгарские глаза цвета переспелой ежевики, то на смуглом — засветятся голубые глаза. Даже языки двух народов перемешались, и получилось нечто весьма интересное: Борке видел, как большой народ славян преобразует язык дедов, превращая его, так сказать, в мед с привкусом кумыса, и Борис чувствовал, что приближается время, когда старые кастовые порядки под напором нового должны будут уступить ему место. Он понимал, что старое не уйдет на покой добровольно. Потребуется могучая рука, чтобы устранить его. Кони пошли рысью, и князь натянул поводья. Тряска мешала думать. Он предпочитал ровный шаг или бег иноходью, когда он чувствовал себя вольным и окрыленным, — уши лошади вытягивались назад, голова будто удлинялась, и время со всеми его тревогами словно оставалось позади. Князь ехал и думал о том, что на глазах у всех возникает новый народ. Нельзя помешать естественному ходу вещей, сколько бы ни старались бонды, багаины и жрецы. Капища пустеют изо дня в день, ряды поклонников Тангры редеют, новое учение упорно пробивает и расширяет путь к душам людей. И если он хочет создать большое, сильное государство, он должен решиться на дерзкий шаг. Этот шаг либо будет стоить ему жизни, либо вознесет и сделает великим правителем. Отец давно постиг эту истину, но не нашел в себе сил осуществить задуманное. Борис хорошо помнит его слова на смертном одре:

— Вижу, что ты думаешь не как остальные, и боюсь за тебя...

— Мир не стоит на одном месте, отец.

— Потому и боюсь я...

— Но если это к добру нашего народа?

— Все, что идет от жизни, хорошо, сын.

— Значит, ты думал об этом.

— Думал, но не хватило решимости...

— А мне хватит?

— Хватит, сын... Ты раньше перешел на тот берег.

— Но река все та же.

— Ты хочешь превратить ручей в большую реку.

— Трудно будет.

— Подумай о мосте: пока не убедишься, что крепок, не ступай на него.

— Хорошо, отец.

— Только об одном попрошу тебя.

— Слушаю, отец.

— Ты будешь первым славяно-болгарским князем, я хочу остаться последним протоболгарским ханом.

— Хорошо, отец.

— Последний хан будет твоим послом у Тангры и выпросит милость для тебя, не то его народ погибнет, если будет продолжать сопротивление... Я скажу ему, во имя чего ты все это делаешь, и он простит тебе переход на тот берег... Был бы у меня верный заступник там, на небе, я бы и сам сделал то, что ты собираешься, но мои предки, боровшиеся с новой верой, яростно ополчились бы против меня, и я оказался бы в опале у нашего отца...