– Для опытов? – удивился Гриф. – Странно… В каждой клинике есть отделение стабилизации. Материала для таких опытов хоть отбавляй.

– Не знаю… Я выслушал мадам, потом сунул ей в рожу предписание. Обязан я раз в неделю как минимум обследовать дом на предмет соблюдения и выполнения. Им бабки платят, и неплохие, если судить по жилью и привычкам. Братья вроде пенсии выплачивают пострадавшим. Или наши за Братьев… Не знаю. Только теперь меня пускают на двор без всяких… А я как к ним схожу, потом дня два спать не могу. Только водка и спасает. Я как увижу…

– Я видел таких, – кивнул Гриф.

– Видел… А я – каждую неделю. И обязательно – опрос. Как дела, Маша? Что ты сегодня кушала? Не обижают? Что?.. – Лукич сплюнул. – Каждую неделю. у меня вот вопросник с собой всегда, на что обращать внимание. Вот…

Участковый достал потрепанный блокнот, потряс им в воздухе.

– Вот. Цвет белков глаз, контактность, отсутствие-наличие сыпи на обратной стороне кистей рук, произношение шипящих и сонорных… Сто десять вопросов. Слежу, заполняю… Отправляю в район. Недавно посмотрел свои записи, а у нее изменения по двадцати пяти показателям. Почти четверть… И что это значит? Что это означает, когда она начинает тереть кончики пальцев? Беспрерывно, будто пытается от чего-то избавиться…

– Давно начались изменения? – спросил Гриф.

– С полгода как… рывком. То один-два пункта за год, а то за шесть месяцев – двадцать. – Лукич принюхался. – Вроде ты уже и не воняешь… Кажется.

Гриф глянул на часы, кивнул.

– Пора уже. Пойдем?

– Пойдем, – вздохнул Лукич.

Встал, вытряхнул свой пиджак и набросил его себе на плечи.

Девочке становится хуже. Понятно, что она потихоньку сползает, и неизвестно, сколько она еще сможет вот так балансировать над бездной. Поначалу, узнав, что дочка Быстрова больна, Гриф удивился. Зачем отец пошел на Территорию? «Верблюдами» становились обычно те, кто не имел родственников, и те, кто рассчитывал разбогатеть одним махом. Еще туда шли любители острых ощущений и полные кретины.

У Маши есть деньги. Не у Маши, конечно, у ее опекунши, но деньги есть. Насколько знал Гриф, деньги немаленькие. Зачем рисковать? Зачем…

Они остановились перед воротами, участковый нажал кнопку звонка. Над забором взлетела камера, облетела стоявших и зависла перед самым лицом Лукича.

– Вечер добрый, – сказал участковый. – Проверка.

Камера распустила усики псевдодинамика.

Однако, подумал Гриф, неплохо живут. Стоит такая техника достаточно дорого. И использовать ее в качестве сторожевых устройств… Здесь богатства не стесняются. Пусть каждый видит, как живут люди.

– С вами кто?

Камера переместилась к Грифу.

– Врач, – сказал участковый. – Доктор из районной клиники.

– Только участковый.

– Ты читал предписание?

Участковый полез в карман. Свой архив, похоже, он таскал с собой.

– Пункт восьмой, «Участковый и сопровождающие его лица». Это лицо меня сопровождает. Или хочете, чтобы я в писульке указал, что вы…

Камера втянула псевдодинамик и улетела за ворота. Створки ворот разошлись.

Хозяйка дома встретила их в холле, заставленном мягкой мебелью. Елизавета Петровна сидела, закинув ногу на ногу, в глубоком кресле.