– Твою мать, – пробормотал Евсеич.

Ржавый стоял, его тюк перекрывал обзор, обойти справа или слева не давали переплетенные ветки колючего желто-красного кустарника.

– Что там? – тихо спросил Николка сзади.

– Что там? – похлопал Евсеич ладонью по тюку Ржавого.

Тюк чуть качнулся, что-то стукнуло впереди, будто камень упал на землю. Рука Евсеича легла на рукоять пистолета.

Ржавый шагнул вперед, еще раз – и отступил в сторону, открывая Евсеичу путь. И открывая заодно обзор.

Поляна. Небольшая, метров двадцать в диаметре. Деревья и кусты, обступившие ее, слились в пеструю стену, как бывает в ухоженных парках. Или, наверное, в джунглях. Солнце, стоявшее почти в зените, ярко освещало поляну с дубом посередине и человека, стоявшего перед деревом.

Человек улыбнулся дружелюбно, помахал левой рукой Евсеичу. Правой он махать не мог, в правой человек держал оружие.

Евсеич такую пушку видел только в кино. Киношники очень любили вручать ее главным кинозлодеям на момент финальной разборки. Очень уж здорово выходило разваливать из нее дома, бронетехнику и космические корабли, если действие фильма происходило в космосе.

В учебном фильме, который Евсеич смотрел перед рейдом, это самое оружие под названием «блеск» вело себя ничуть не хуже киношного.

Например, человек с «блеском» мог совершенно спокойно уложить всех троих одним выстрелом на тропе, а не предлагать добровольно разоружиться. Вон, оружие Ржавого лежало в траве. И туда же неизвестный человек с «блеском» жестом предлагал Евсеичу отправить и его, Евсеича, пистолет.

И что самое неприятное – выбора не было. Обидно, противно, неприятно, но не было выбора. С тюком на спине особо не попрыгаешь, лямки сковывают движения рук, бежать…

Справа-слева – кусты, сзади на тропе – Николка, который наверняка сейчас матерится сквозь зубы и пытается сообразить, чего там эти козлы остановились.

Какого черта этот незнакомец вообще решил их разоружать? Мог просто выстрелить. Как там говорил диктор в учебном фильме? Что-то насчет глубины поражения…

Евсеич осторожно потянулся к своей кобуре, пальцем, аккуратно, расстегнул. И смотрел неотрывно в глаза незнакомцу.

Мне нечего скрывать. Мне приказали разоружиться – я разоружаюсь. Что мне там светит за кражу с территории Братьев? Пять лет? Фигня. Что я, пять лет не потерплю? А потом снова двинусь на Территорию. У меня выхода нет. А что убили того мужичка возле хранилища, так он сам виноват. Сам.

На Территориях людские законы не работают. А Братья… Братья в наши разборки не полезут. Им это неинтересно. Они…

Двумя пальцами Евсеич вынул пистолет из кобуры, поднял перед собой и уронил в траву.

Вот. Пожалуйста. И улыбка у тебя, мужик, добротная, настоящая, почти настоящая… Что-то в ней не так, что-то не дает ей стать совсем уж искренней… Может, пистолет в руке? Или…

Нормальный такой себе мужик, всего лет тридцать на вид. Вот пальчиком аккуратно поманил к себе и указал направление – влево от тропинки. Ржавого, значит, вправо, а Евсеича – влево. А Николку – посередине.

Евсеич сделал три шага вперед и один шаг влево.