Слишком много.

Ильин включил блок связи. Засветился голоэкран. Вначале шел концерт. Можно было смотреть: девки в меру голые, в меру голосистые, шутки не слишком интеллектуальные, но и не тупые. Идеально выверенное средство от мозгов.

Если бы не эта идиотская надпись, время от времени всплывающая из глубины кадропроекции и обещавшая рассказать всю правду.

Потом концерт без предупреждения оборвался и пошел репортаж с площади.

Когда доктор Малиновский закончил свое выступление и Сеть вырубилась, Ильин переключил блок связи в режим ожидания и задумался.

Позавчера это выступление произвело бы на него гораздо большее впечатление. Сегодня…

Когда человек вдруг узнает, что ему длительное время врали, то становится очень недоверчивым. Тем более что к поиску Грифа все происходящее отношения не имеет.

Нет Братьев? А какая, к хренам собачьим, разница? Кто-то ведь есть. Кто-то, управляющий кораблями, построивший космическую станцию, владеющий братскими технологиями… И похоже, есть кто-то, кто хочет изменить ситуацию. Или овладеть ситуацией.

А кто именно за всем этим стоит, сколько у него рук и есть ли у него руки вообще или он обходится набором щупальцев, как это живо показывают в андеграунд-порно, – какая разница?

Никакой разницы.

Ильин оглянулся на свою группу. Мужики не суетились. «Четверка», явно из армейских, перебирал внутренности универсала, что-то протирая, разглядывая на свет и снова протирая. «Единица» и «двойка», похоже, были давними знакомыми. «Единица» развернул свое кресло к двойке, и они играли в шахматы крохотными фигурками на магнитной доске.

А вот взгляд «тройки» был странным. Блок связи он не включал, но в глазах светилось некое знание. Словно он теперь ждет, как поведет себя Ильин. И было в этом взгляде что-то знакомое… настолько знакомое, что даже тошнота подступила к горлу.

«Тройка» улыбнулся уголком рта. Узнал, спросила его улыбка, что теперь будешь делать?

Ильин отвернулся. Наверное, ему показалось. Конечно, показалось, что над левым плечом «тройки» мелькнула нить. Блеснула и исчезла. Ушла в своего носителя.

И наверняка он знает о вчерашнем разговоре в машине. Знает. И воспользовался случаем, чтобы намекнуть Ильину… Указать ему его место.

Не нужно обращать на это внимание. Не обращать. Нужно сосредоточиться на мысли о деле. О задании.

Торпеда вздрогнула. Остановилась.

Ильина бросило вперед, на податливую серо-зеленую стену. Съеденный сухпай метнулся к горлу, и пришлось напрячься, чтобы не выпустить его наружу.

Выругался кто-то из шахматистов, вперед к стене по полу проехал универсал – «четверка» на четвереньках быстренько пробежал за своим оружием.

И еще послышался хрип. Сдавленный, булькающий хрип.

Ильин встал, оглянулся.

Хрипел «тройка». Его тело выгнулось, словно в эпилептическом припадке, на губах выступила пена.

– Чего это он? – спросил «четверка», поднимаясь с колен. – Припадочный?

– Не знаю, – сказал Ильин.

Он и вправду не знал. Он только видел, что над головой «тройки» торчит нить, больше похожая сейчас на иглу. На тончайшую иглу из белого металла. Полуметровая спица, воткнутая справа в основание шеи.