То ли Северный почувствовал себя совсем уже "полноправным" членом семьи, то ли наоборот. но постепенно всё у него опять идёт наперекосяк. На прежней работе поставлен крест, и хотя время от времени, он ещё будет пробовать куда-либо устроиться с помощью знакомых, но всё это ненадолго и временно. Причём, настолько коротки были эти периоды, что и не отложилось ни у кого толком в памяти — где и кем Аркадий успел "поработать".[8] Вот и вспоминают то лесопильный цех какой-то, а то и отдел снабжения где-то аж в Чудове то лесопильный цех какой-то, а то и отдел снабжения где-то аж в Чудове Новгородской области. Уж не на спичечной ли фабрике? Но, впрочем, названия эти ничего не меняют — Северному уже везде работать неинтересно и скучно. Чего уж там интересного, если с гитарой в руках ты — король, а со счетами и накладными — простой советский винтик под дураком- начальником. Но и у Калятиных не особо весело. У Димы и самого из-за этих постоянных возлияний уже возникают проблемы с женой. Тем более что причину проблем он мало-помалу начинает видеть. в Аркадии. Может, тот и сам подал какой-то повод, но, как бы то ни было, отношения между "закадычными друзьями" постепенно ухудшаются. Северный попадает в какое-то совершенно двусмысленное положение, осложняющееся тем, что деваться ему просто некуда, причём, в самом прямом смысле. Ни квартиры, ни семьи. И он начинает снова искать выход из заколдованного круга в алкоголе и, как ни парадоксально, совместно с Калятиным. А почему бы и нет? Выпили — и снова друзья, как и прежде… А Софа? А что — Софа? На развод подаёт? Ну и что? Разберёмся как-нибудь и без неё.
И уже не особо волнует Аркадия даже то, что в одном из ресторанов он лишается паспорта: не то потерял, не то вытащили. Это гораздо больше волнует Софью Григорьевну — она уже говорила с тёщей Аркадия о размене квартиры, который теперь невозможен из-за отсутствия паспорта. Да что размен! В Советском Союзе человек без паспорта был прямым кандидатом на нары. Само по себе отсутствие "молоткастого и серпастого" уже каралось; но надо сказать, что на грани срока Аркадий ходил, даже имея паспорт. Тут и непонятное дело с пропиской, а ведь бомж — это уже срок, или, по крайней мере, "на сто первый километрик ухиляли чувачка"; а ещё и "тунеядство". В 1976 году были ещё старые, зелёные паспорта, в которых ставились штампики о месте работы; так что "тунеядцем" он всё равно оказывался. И захоти только менты. Им даже не пришлось бы особо "потрудиться и подыскать ряд статей", как пел позднее сам Аркадий. Однако, надо сказать, что о каких-то серьёзных трениях Аркадия с правоохранительными органами в это время ничего достоверного не известно. То ли хранил его Господь Бог, то ли всесоюзная слава, — ведь в органах тоже люди. Но вряд ли, конечно, сам Аркадий задумывается об этом. Он просто продолжает свою бесшабашную жизнь подпольного артиста, — без работы и без паспорта.
Да и зачем ему эта "житейская проза", если её так легко утопить в вине. Впрочем, не только в вине, конечно. Иначе был бы он обычным алкоголиком, которых у нас миллионы. А для Аркадия и помимо банальной выпивки ещё есть куда "уйти" из жестокой и серой действительности — в песни. Николай Браун рассказывал, что Аркадий когда-то в молодости говорил ему, что в этой жизни совсем мало просвета, и что для него он только в песнях. Буквально все, слышавшие Северного "живьём", вспоминают, что Аркадий пел не только голосом, но и сердцем. Владимир Мазурин рассказывал Михаилу Шелегу: " Как он пел! Как он выкладывался! Иногда даже слёзы на глазах появлялись. В такие моменты думалось: ну почему мы так живём? Почему должны прятаться? Ведь вот она — русская душа, во всей её полноте, открытая и больная, светлая и радостная…" И не только пел. Владимир Ефимов вспоминал, как однажды в 1976 году Аркадию удалось каким-то чудом, при попустительстве администрации, выступить в ресторане вокзала "Новый Петергоф": "Там даже так и объявили: "Выступает Аркадий Северный!" И пел он под дикий вой восторженной публики. Только пел мало, у него не было с собой текстов, а на память он знал немного. Но те песни, которые помнил наизусть, он сделал изумительно! Когда он пел "Как-то по проспекту", бешеная экспрессия была не только в голосе, но и в мимике, жестах… он держался, как настоящий артист!" Впрочем, почему — "как"? Ведь Северный, по сути, был самым настоящим Артистом, с большой буквы. А то, что не было у него в трудовой книжке соответствующей записи — так это уже совсем другой вопрос…