Но, что особенно странно, — в отличие от мифической "Канады", рассказов об этой, реально имевшей место командировке Аркадия на Енисей, в людской памяти не сохранилось! Может, и сам Аркадий об этом не распространялся? Можно, конечно, допустить что романтика работы в Советском Заполярье, довольно-таки популярная в те годы, Аркадию привлекательной не казалась. Но почему же он, при своём-то неравнодушии к блатному жанру, никак не отметил в рассказах посещение края, столь славного своими каторжанскими традициями?! Например, всего в ста километрах от Игарки находится посёлок Курейка, где отбывал туруханскую ссылку некий Иосиф Джугашвили по кличке Коба. А сам город Игарка — одна из строек ГУЛАГа, и в 1966 году там ещё было много людей, не понаслышке знакомых со сталинскими лагерями. В общем, всё это кажется весьма странным. Разве что, приложив фантазию, предположить такой вариант. Ведь молодой специалист Звездин был послан в Игарку не для чего иного, как для "снижения претензий" иностранных покупателей леса. Так, может быть, "художественное осмысление" иностранной темы показалась ему более завлекательным, чем игарские бичи и бывшие зеки? Вот и заменил он в своих рассказах Игарку "Канадой". Впрочем, скорее всего, это уже плод нашего воображения.
Но мы опять немного отвлеклись. В общем, в отличие от того, что рассказывают про Аркадия, жизнь Фукса в это время выглядит, конечно же, не столь романтично. Все эти годы он по- прежнему занимается музыкой — коллекционирует записи джаза и рок-н-ролла, а заодно приторговывает ими, как и всякий нормальный коллекционер. Не отбил охоту к этому даже и полученный срок. Но параллельно с записями, идущими с Запада, он начинает собирать и совершенно другую музыку. Шестидесятые годы — взлёт авторской песни, и, естественно, Фукс не может пройти мимо этого явления. И уже очень скоро он не просто собирает сделанные кем-то записи различных "бардов", а начинает и сам их производить. Однако для его творческой натуры всё это не особо интересно, так же, как и неинтересна ему работа в "Ленпроекте", в котором он числится по техническому отделу. Ему хочется сделать что-то своё, совершенно оригинальное. Такое, чего никогда не было раньше. Какие-то идеи у него в голове и раньше варились. Но всякий раз недоставало какой-то самой малости, какого-то последнего штриха для их осуществления. Как раз в это время по всей стране совершенно сумасшедшими тиражами расходятся записи Владимира Высоцкого. Рудольф, как и большинство здравомыслящих людей, с удовольствием ходит на его концерты, собирает записи, но:
"Мне было немножко обидно за наш Питер: не было у нас своего Высоцкого. И мне тогда казалось, что это вполне возможная вещь — вырастить в своём питерском коллективе фигуру, способную соперничать с самим Высоцким" — так вспоминает об этом сам Рудольф Израилевич. Естественно, он прекрасно понимал, что "соперничать" с Высоцким, как автором песен — идея совершенно фантастическая и невыполнимая. А вот посоревноваться в исполнительском мастерстве — можно попытаться. Но для этого надо две вещи: во-первых, найти этого самого исполнителя, а во-вторых, подобрать для него репертуар. С репертуаром особых вопросов не было. Песни других авторов — неоригинально, пусть уж сами поют. Эмигрантский репертуар — тоже вторично. Советские песни петь? — и вовсе не смешно, их и так каждый день играют на радио и телевидении. Остаётся что? — народные песни! Но, разумеется, не те "народные", что звучат в филармонии, а современные народные песни. Которые, благодаря новейшей истории нашей страны, оказались, в большинстве своём, блатными. Фукс ещё с 14 лет начал собирать тексты именно таких песен. По словам Валентина Шмагина, "Он часто говорил, что собрал очень много, что блатные песни — это народный фольклор, что надо бы это оставить для потом- ков. Потом у него появилась идея найти хорошего исполнителя и записать всё имеющееся в хорошем качестве".