Мне очень хотелось на это надеяться, но недавно перебирала фотографии, которые раньше хранились у мамы, и обратила внимание, что даже на давних снимках, которых осталось очень немного, отец, держа меня за руку, смотрит в сторону. А ведь всегда считалось, что я любимая папина дочка. Неужели это не так, неужели папа был равнодушен всегда и ко всем?

Тогда понятны старания мамы испортить воспоминания о нем.

На мои письма чаще отвечала Фидельма, мы с ней вполне подружились, приятная женщина, немного старше меня самой, она тоже явно страдала от равнодушия отца, но как-то с этим мирилась. Когда мы расставались после своего первого визита, она тихонько шепнула мне:

— Он о тебе помнит, но он вообще такой… равнодушный.

С Фидельмой мы переписывались и после смерти отца.

Папа умер в 1981 году, за две недели до его смерти мы с Робом ездили в Дублин, но помочь ничем не могли, к тому же дома в Толошеназе лежала после очередного инфаркта мама. Она более цепкая и сильная, она пережила отца на три года.

Мама была со мной всегда, даже слишком всегда.

После того как из семьи ушел отец, я страшно боялась, что меня бросит и мама тоже, а потому буквально не отходила от нее ни на шаг. Баронесса Элла ван Хеемстра не могла допустить, чтобы ее дочь выросла слабой и безвольной, у нее самой воли хватило бы на всю Голландию. Решив воспитать во мне самостоятельность, мама отправила учиться в пансион. Самостоятельность воспитала, к тому же я серьезно занялась там танцами.

Мое увлечение балетом мама всячески поддерживала, считая, что это не только поможет развиться физически, но и разовьет работоспособность, терпение, ответственность, самодисциплину. Великолепный набор качеств, надеюсь, что они у меня развились. Меня действительно хвалили за эти качества, значит, помогло.

И даже когда все перечеркнула война и казалось, уже никогда не будет балета и музыки, мама сначала умудрялась устраивать мне выступления на дому, а потом поехала со мной в Лондон. Конечно, если бы не она, я никогда никем не стала бы!

Мамины наставления формировали мой характер не меньше занятий балетом, а часто и больше. Сначала думай о других, потом о себе. Леди не имеют права показывать свои огорчения другим, нельзя обременять окружающих своими бедами или плохим настроением. Леди всегда должна быть доброжелательной, даже с теми, кого ненавидишь. Нельзя демонстрировать свою неприязнь к кому-либо (к фашистам это не относится). Вообще, показывать эмоции не стоит. Всегда надо стремиться к большему и строго оценивать свои собственные достижения, ведь ты же знаешь, что можно сделать хоть чуть-чуть больше, чем сделала.

Так же строго, как она оценивала себя, мама относилась и ко мне. Она полагала, что самое лучшее — указать на недостатки, чтобы я смогла исправить.

Исправлять недостатки, конечно, полезно, но мы с мамой слеплены из разного теста. Мама стальная, сильная, ей достаточно собственного сознания правоты. Я немного другая, менее уверенная, мне нужно внешнее одобрение. При этом оно не должно быть таким, как в «Моей прекрасной леди», когда хвалили просто ради успокоения. Я поверила и провалилась. Нет, мне нужно просто показывать, что меня любят, я родилась с огромным потенциалом любви и огромным желанием дарить и получать в ответ любовь.