Взводы уже снялись и начали отход. Немцы на флангах бросали ракеты, постреливали из пулеметов. Иногда выпускали две-три мины и затихали.

Когда шорох и шевеление в тылу прекратились и Воронцов понял, что в траншее остались одни они, со стороны НП пришел связной и передал приказ ротного: сниматься через полчаса и быстро отходить к первой траншее.

Все повторялось в его жизни. Однажды он уже исполнял подобный приказ. Но тогда он должен был держаться со своей группой гораздо дольше. Теперь — всего полчаса. И теперь у него есть взвод и надежный союзник — ночь.

Полчаса тянулись томительно долго. Никто не спал. Воронцов отыскал свою винтовку. Танк прошел рядом с трупом немца, под которым лежал «маузер».

— Петрович, я вот что подумал…

— Что?

— Зря мы кашей животы набили.

— Почему? Ты ж еще утром свой сухпай приел.

— Пуля в живот попадет… Знаешь, что бывает? Хуже всего.

— Никто не может знать, что будет через минуту. И лучше об этом не думать.

Разговаривали в ближней ячейке. Во время отражения танковой атаки здесь сидели бронебойщики. Теперь Карим со своим вторым номером дежурил на левом фланге.

— А спать ты не пробовал?

— Пробовал.

— Не спится?

— Да не в этом дело. Уснуть-то я уснул. Но чуть не обхезался.

— Во сне, что ль? — засмеялся боец.

— Ну да. Немец приснился.

— Немца испугался? Да вон их сколько! Только перед нашим взводом двадцать один труп. Лейтенант сам считал.

— Это ж мертвые. Мертвые уже не страшны. А мне живой приснился. Штыком — прямо в живот… Проснулся, а кальсоны мои… Жалко — кальсоны новые. Вот отдежурим здесь, отведут во вторую линию. В баню сходим.

— В баню захотел… Слышь, Хоттабыч, Петрович в баню хочет. С веничком…

— Я тебе не Хоттабыч, — послышался глуховатый голос старика.

— Извини, Иван Николаич. А тебе, за танк-то, небось медаль дадут?

— Да, Иван Николаич сегодня этим танком и нас спас, и себя искупил…

— Поменьше бы вы языками мотали. — Старик встал, вытянул шею, прислушался. — Вот подползут… Горя вам нетути…

— Ну что там, Иван Николаич? Не ползет немец?

— Тихо. Он небось тоже кальсоны свои жалеет. — Иван Николаевич засмеялся сиплым смешком усталого человека.

— Слышь, Иван Николаич?

— Чего тебе?

— Табачку на сиротскую закруточку не удружишь?

Бойцы замерли, напряженно ждали реакции старика, известного своей прижимистостью.

— Ползи сюда, скреток, — отозвался старик.

— Правда, что ль?

— Ползи, а то передумаю.

Бойцы завозились. Запахло махоркой. И Воронцов вздохнул и посмотрел на светящийся циферблат трофейных часов. Трофей ему час назад принес один из бойцов. Подсумок с патронами для «маузера» и часы. Теперь они пригодились. «Командиру без часов нельзя, — сказал боец, видя, что взводный не хочет брать подарок. — Тем более что это ваш трофей. Вы его, товарищ младший лейтенант, сняли. Из винтовки». И вот он теперь смотрел на часы убитого им немецкого офицера: до начала отхода оставалось пять минут.

И в это время пришел наблюдатель и доложил, что со стороны сарая ползут немцы, возможно, разведгруппа.

— Что будем делать, товарищ младший лейтенант? Может, пугнуть их из пулемета?