Она, Бьянка, должна жить в этом доме, курсировать с царственным видом, отдавать распоряжения слугам и, развалившись в большой кровати Пола, ждать его возвращения. Она убрала со своего пути Мэри и если ей дадут маленькую возможность, не остановится, убрав Другую. Куда? Неважно. Прочь от дома, денег и Пола!

Но Другая словно читала ее мысли.

– Увы, – сказала насмешливо,- у меня тоже нет денег.

А потом добавила:

– И, к счастью, я не твоя сестра. Для тебя к счастью.

Она закрыла дверь у Бьянки под носом и запретила слугам впускать ее. Напрасно Бьянка кричала, что является близкой подругой их хозяина.

– Мистера Тиксайт нет дома, – лаконичный ответ.

– Но здесь живет моя сестра!

– Она не желает вас видеть.

– Пожалуйста…

– Мисс, перестаньте шуметь, нам приказано вызвать полицию.

Приказано… Это ее роль в жизни Пола. Приказывать, руководить, позволять любить свое тело, баловать. Она вернулась в съемную квартиру, не включала ни телевизор, ни свет, чтобы хозяин снова не наведался и снова не лапал ее сальными взглядами. Она ненавидела Мэри. За то, что ее никто никогда не брал против воли, за то, что она не верила, когда Бьянка ей говорила об этом, за то, что она защищенней в своей отвратительной оболочке, за то, что даже в таком обличье ей удалось соблазнить Пола. Но больше всего, за то, что не смогла уйти по-английски, не прощаясь, и не оставляя вместо себя нечто.

Сумерки заглянули в окно, когда ей удалось дозвониться Полу.

– Приезжай, пожалуйста, – попросила, – ужасно соскучилась.

– Я устал, – отмахнулся он.

– Ты дома?

– Еду с аэропорта.

– Пол, у меня закончились деньги. И я действительно хочу тебя.

Это была козырная карта – сказать ему правду. Дурачок, он ценил откровенность, и даже терпел, что Мэри ни разу не признавалась ему в любви. Мазохист-извращенец. Он приехал, оставил чемодан в машине, поднялся, сразу же положил на тумбочку деньги. Бьянка раскинулась на постели Мэри – интимная связь с Полом стала еще греховней.

– Нет, – сказал он, снимая одежду, аккуратно развешивая на спинку стула. – Повернись, я не хочу тебя видеть.

У него была отвратительная черта: платить правдой за правду. Бьянка стала на четвереньки, и даже колени дрогнули – так долго пришлось ждать. Он лег рядом с ней, потянул на себя, заставил сесть сверху.

– Я передумал, – сказал сухо, – хочу видеть твои глаза.

Она улыбнулась. Он часто говорил так Мэри.

– Глаза шлюхи, – добавил Пол.

Бьянка вынудила себя двигаться, смотреть ему в глаза и делать вид, что счастлива оказанным снисхождением.

– Быстрее, – командовал он. Или наоборот. – Остановись, медленней.

Она ненавидела его. Она ему подчинялась. Она хотела, чтобы он не ушел, когда все закончится. Она, быть может, любила его по-своему. Повеяло холодом, словно в комнате открылась дверца холодильника. Странно, подумала, весна, тепло, они в доме, тела дышат жаром и холодно. Задвигалась активней. И вдруг… ей показалось, она услышала… Пол дернул ее за волосы, повернул лицо в сторону, и она вскрикнула от неожиданности. Недалеко от кровати стояла ее сестра.

Бьянка дернулась в руках Пола, но он продолжал в нее вклиниваться; она застонала от разочарования и удовольствия вперемешку, и со страхом выдавила: