Несколько мгновений стояла тишина — а потом зал разразился приветственными криками; сначала взревела толпа снаружи, а потом внутри. Люди, в отношении которых я готова была поклясться, что они поддерживают других, сейчас только что не рыдали, а ведь глазами Лиссы я видела лишь тех, кто был в зале, то есть в основном королевских мороев. Она сама едва не расплакалась, но сумела сдержаться.

Затем она села, зал наконец успокоился, и Натан продолжил.

— Это была прекрасная речь, — заявил он, — которая всем нам доставила удовольствие. Однако сейчас время Совету перейти к выборам нашего следующего лидера, и по закону реально на эту роль могут претендовать лишь два кандидата: Руфус Тарус и Мария Конта.

Вперед вышли два мороя, представители обеих семей, и каждый встал рядом со своим кандидатом. Лисса поднялась вместе с остальными, но стояла одна. Взгляд Натана упал на нее.

— Согласно закону о выборах — закону, действующему с начала времен, — каждый кандидат должен направляться в Совет в сопровождении своего родственника, демонстрируя тем самым силу и единство семьи. У вас есть такой человек?

Лисса, не дрогнув, встретилась с ним взглядом.

— Нет, лорд Ивашков.

— Тогда, боюсь, игра для вас окончена, принцесса Драгомир. — Натан улыбнулся. — Можете сесть.

Да. Тут все и вышло из-под контроля.

Я слышала выражение «толпа пришла в исступление», однако сейчас впервые увидела, как это происходит. Я даже не могла уследить за тем, кто что выкрикивает и в чью поддержку. Люди яростно спорили группами и один на один. Двое мороев в джинсах набрасывались с руганью на каждого хорошо одетого человека, исходя из совершенно нерационального предположения, что все они королевские и что все королевские ненавидят Лиссу. Их преданность ей восхищала. Пугала, но и восхищала. Представители семьи Тарус схлестнулись с представителями семьи Конта и, судя по их виду, готовы были схватиться врукопашную. Это, наверное, было самое странное зрелище, поскольку как раз этим семьям вроде бы делить было нечего.

Всеобщее волнение не утихало. Люди спорили о том, должна ли Лисса иметь право быть избранной. О том, следует ли изменить закон о выборах прямо сейчас. Некоторые спорили о том, о чем я никогда прежде даже не слышала. Когда стражи внезапно помчались к двери, я подумала, что толпа снаружи пытается прорваться внутрь. Среди этих стражей была и моя мать, и я поняла, что она права: сегодня, при такой-то анархии, голосование не состоится. Они будут вынуждены закрыть заседание и завтра предпринять новую попытку.

Лисса смотрела на толпу в состоянии оцепенения, не зная, как реагировать на всю эту сумятицу. Внезапно ей в голову пришла одна мысль, от которой все внутри свело. Все это время она клялась чтить традиции выборов. Однако именно из-за нее события оборачивались как угодно, только не достойно. Это ее вина. Потом она заметила кое-кого, сидящего в уголке, подальше от столпотворения. Екатерину Зеклос. Бывшая королева поймала взгляд Лиссы — и подмигнула ей.

Хватит с меня этих споров, решила я и вернулась к себе, в машину. В голове зародилась новая мысль. Слова Лиссы пылали в душе, зацепили сердце. И пусть эта речь была лишь имитацией подлинной, в ней ощущались страсть и пылкая убежденность. Если бы Лисса могла быть допущена к выборам, то, несомненно, руководствовалась бы теми же принципами.