– Преступник, как, собственно говоря, и все, живущие в городе. Для меня здесь нет тайны, – сказал я.

Охотник отхлебнул из своего бокала, цокнул языком.

– Правильно. Но… они мертвые преступники. Покойники. Достаточно будет прочитать сообщение в одной из газет трехлетней давности, и ты убедишься, Хогерт погиб при загадочных обстоятельствах – с точки зрения журналистов – в тюрьме, в камере, охраняемой тремя полицейскими… Хогерт обвинялся во взрыве автобуса с пассажирами… Пиру, как тебе известно, при захвате самолета… Кто еще тебя интересует? Я могу перечислить все преступления оказавшихся здесь людей. А ты проверишь, вернувшись в свой мир. О смерти Пиру, кстати, узнаешь из итальянских газет. Там есть и его фотографии.

– Значит, ты можешь оживлять покойников, определяя одних в мерцы, других – жителями города, похожими на людей.

– Определяют приборы, – сказал Охотник, кивнув на корыто. – Лишь они решают, кого переправить в город и в каком виде. А теперь скажи: есть у вас закон, запрещающий снимать копии с покойников? Ведь их тела остаются там, где они захоронены. В городе только копии – клоны, если можно так сказать.

– Но ребенок! Думаю, здесь ты согласишься?

– А что – ребенок? Обычная ошибка, сбой программы, электрон вдруг взял и залетел не туда, куда надо. Стоит ли из этого делать трагедию? Мало ли на Земле гибнет невинных детей в нынешнее время? А сколько их рождается жить, дышать отравленным воздухом, умирать от голода, гибнуть под колесами автомобилей?.. Собственно говоря, ведь и город – часть вашего мира, правда более густо заселенная преступниками. Разве у вас в тюрьмах не рождаются дети?.. Где закон, запрещающий преступникам иметь детей? А теперь посчитай, сколько ваших алкоголиков производит на свет уродов… Программа, которую я заложил в компьютер, с высокой степенью точности исключает возможность появления в городе невинного существа, как, впрочем, и любого умершего естественным путем, не говоря о живущих. Заметь, женщина, опекаемая Хогертом, еще не родила. Да и родит ли?

Он посмотрел на меня, ожидая возражений, готовый разбить все мои сомнения и обвинения, – уверенность светилась в его глазах. Но, клянусь, был в них и страх.

– Формально вроде бы ты прав – законов не нарушал. Но есть ведь законы нравственности. Кто дал тебе право трогать трупы?

– Трупы?.. – Охотник поднес бокал ко рту, отпил глоток, вытер губы тыльной стороной ладони. – Ваша официальная наука не занимается проблемами такого рода… Но я все же постараюсь объяснить. – Он поставил бокал на стол. – Мытари. Так у вас называют тех, кто, наложив на себя руки – преступник, как правило, – не принимается ни в один из кругов духа, где продолжает существовать всякий закончивший телесную жизнь. Ведь со смертью тела жизнь не прекращается… От мерцев же, оставь я их нетронутыми в своих могилах, появлялись бы всякие странности, мешающие течению и пониманию законов в вашем мире. Мерцы – мытари, проклятые людьми и обреченные скитаться меж кругов духа. Вспомни того, кто призывал быть милостивыми к падшим. Этот человек заботился не столько о самих падших, сколько о живущих.