– Два бы шнурочка… Желтеньких. Завязал бы под бородой, и не надо беспокоиться – лети на здоровье.

Я несколько раз пытался заговорить с Амиром, но безуспешно, он даже не смотрел в мою сторону.

Наконец мы опустились на землю. Амир поправил шляпу и ковырнул туфелькой каменистую поверхность площадки. Окруженная соснами, она была квадратной, каждая сторона метров пятьдесят.

– Здесь самая старая… – Эльф нагнулся, поднял камешек, подкинул его на ладони и отбросил. – Когда по земле ползли льды, верх немного повредился и внутрь просочились камни.

– Амир, – как можно спокойнее сказал я. – Почему ты не хочешь разговаривать со мной?

Эльф метнулся ко мне и уцепился за крыло, пытаясь извлечь перо. Я отскочил от него, не желая быть общипанным ангелом.

– Глупый ты, – сказал Амир обидевшись и надвинув шляпу так, что оттопырились уши. – Поиграть с тобой хотел. Прощай… – И словно сквозь землю провалился. Только зажужжало где-то слева.

Через некоторое время я отыскал куст, загораживающий еле заметный угол плиты. Муравьем вполз в щель. Пришлось двигаться вниз головой. К моему счастью, стены излучали достаточно света. Вот и клетка. К прутьям пыль не пристала. А пыли было много: мохнатым ковром она покрывала приборы, пол… Спустился к конвейеру. Но ничего не смог рассмотреть из-за пыли. Впрочем, рассматривать было нечего – время разрушило больницу так, что и описать невозможно. Представляю, как все осыпалось бы, прикоснись я к чему-то: маленькая букашка, бившаяся о стекло сохранившегося прибора, наверное, устала и опустилась на выступ в стене… Только пыль взметнулась. А на месте выступа осталось пятно, похожее на мишень в тире. Хоть и ничтожно тих был звук, возникший от неосторожных действий букашки, но он повлек за собой осыпание пыли во многих местах… Я увидел оголившийся пластик ленты на барабане. Такая же лента, только вместо целующейся пары – рептилия, хищник – кинжалозубый, чешуйчатый. Мне пришлось напрячь память, чтобы вспомнить треугольник, вернее, точки в треугольнике… Сомнений нет: точки в треугольнике под рептилией и под целующимися – там, в новых больницах, – одинаковые. Да и символы, похожие на иероглифы, те же. Я долго смотрел на пластик. Смотрел до тех пор, пока поднятая букашкой пыль не закрыла изображение мутной пеленой.

Выскочив на поверхность земли, увидел Амира, сидящего на корточках перед валуном. Он справлял нужду. Решил не смущать его. Отошел к ближайшему дереву. Для тренировки закрыл глаза и представил перед собой рисунок на пластике… Запомнил намертво. Когда вернусь в мир бабы Ани, сравню с тем, что нарисовал Стоц…

– Ты хотел поговорить со мной, – сказал Амир, застегивая крючки на штанах.

– Тебе пришлось смотреть Сухорукого… И что?

– Сухорукий – фантом, мираж. Федот, как говорят, да не тот.

– Черный… Каков он из себя?

Эльф задумался на минутку, пристально глядя мне в лицо.

– Вот что, приятель, не гони лошадей, – сказал он, прикоснувшись рукой к моему крылу. – За Черным мы давно наблюдаем. Что-то недоброе он затеял. Мы и тебя вначале приняли за его сообщника, и Стоца.