Платон услышал за спиной покашливание Федора Федоровича, задумался на секунду и сменил тактику.

— Ахмет, скажи, а тебе не приходилось слышать, что у Фрэнка новые друзья появились? Из органов? Вроде как «крыша».

Ахмет, тоже оценивший присутствие Федора Федоровича, глубоко задумался.

Потом, проникновенно глядя на Платона, произнес длинную тираду, смысл которой сводился опять же к тому, что он все эти годы грудью защищал «Инфокар», что по ряду вопросов с ним обязательно надо советоваться, что каждый, обидевший «Инфокар», рано или поздно ответит за это перед ним, Ахметом, и что если Платон Михайлович даст команду, то завтра же братва пойдет по следу любого, сядет кому угодно на хвост и всех накажет. А встречаться ни с кем не надо. Договорив до конца, он зевнул, стыдливо прикрывшись ладошкой, и сказал:

— Я, Платон Михайлович, поеду домой. Если можно. Я так устал, так устал. Эта девушка из Санто-Доминго, такая замечательная девушка. Клянусь, никогда так не уставал. Я завтра утром приеду, перед самолетом, с Виктором попрощаться. А насчет Фрэнка вы не сомневайтесь, если что — принесет деньги в зубах. Вы мне только команду дайте, и все будет нормально. Принесет. Рано или поздно.

Когда Ахмет, обнявшись на прощание с Платоном, вышел из кабинета, Платон вопросительно посмотрел на Федора Федоровича. Тот кивнул.

— Знает. Все знает. И не полезет в это дело ни при каких условиях. Если он вам устроит встречу, к нему появятся вопросы. А подобные радости ему ни за какие коврижки не нужны. Платон Михайлович, если не секрет, зачем вам встреча с Фрэнком?

— Просто… — Платон поглядел на захлопнувшуюся за Ахметом дверь. — Я тут посоветовался… в том числе и с Ларри… Деньги из банка уже скачали. Там пусто, и векселя эти ни гроша не стоят. А Фрэнк… «Крыша» — «крышей», но свой независимый бизнес он все же имеет. Завтра буду точно знать — какой. И сделаю ему предложение. Либо он с этого бизнеса со мной рассчитывается, либо я его же собственной «крыше» большую услугу окажу. Им объяснят, откуда берутся бабки, за которые Фрэнк себе коттеджи и баб покупает. Нормально? Кроме того, я хочу по полной программе наехать на банк. Через РУОП, через прокуратуру, через КРУ Минфина. А он должен обещать, что его люди будут соблюдать нейтралитет. Затем мне и нужна встреча.

— Почему вы думаете, что он согласится?

— Потому. У него есть бизнес, про который знают только он и Корецкий. И он отстегивает Корецкому процент — маленький-маленький. Если я этот бизнес засвечу, маленький процент превратится в большой. А бизнес окажется под колпаком. Правильно я говорю, Федор Федорович? Кроме того, в скачанных трех миллионах у Фрэнка есть доля. Я ее оцениваю примерно в полмиллиона. Он ведь должен понимать, что эти деньги он взял у меня. Разве нет?

— Логично. А если он сообщит о встрече Корецкому?

— Зачем ему это? По личному бизнесу Фрэнка Корецкий состоит у него же на жалованье. Значит, прикрытия конторы нет. Чем ему Корецкий поможет? Да и самому Васе раскрытие карт невыгодно. У него зарплата кончится. По правилам, все верно. Они взяли наши бабки. Отдали известно кому. Теперь рассчитаются своими. Впредь будут знать, с кем стоит связываться, а с кем нет.