– Пожалуй, ты все же не во мне, а опять в себе ошиблась, – сочувственно сказал он. – Ну да бог с ним… Ты лучше попроси, чтобы они тебе там, в Москве, память сохранили. Заслужила… И я бы к такой просьбе присоединился, да боюсь, моя просьба для них теперь неубедительна. Вряд ли они меня спокойно видеть и слышать могут… А так бы, конечно, что им стоит? Не фашисты же они, у живого человека память стирать.

– Попрошу, – покорно согласилась она. – Только не знаю, лучше мне будет или хуже?

– Отчего же хуже? Новые впечатления всегда полезны. Жизненный опыт, опять же… А там, глядишь, и наяву встретимся. Будет настроение – позвонишь мне. Запомни телефон, в ближайший месяц я отвечу, пока снова в моря не соберусь. А то и сам позвоню. Если ты меня вспомнишь, конечно.

– В любом случае позвони. И все расскажи… Ей, той, что в Москве. Она сейчас о многом жалеет…

Воронцов встал. Начиналась мелодрама. А мелодрамы он не любил. В любых видах.

– Хорошо. Судя по твоим словам, они меня все же собираются отпустить. Если так, то надо бы переодеться. Появись так в курортном городе, – он провел ладонью по петлицам и орденам, – не поймут…

Выходя из комнаты, Наташа на секунду приостановилась на пороге, опершись рукой о косяк, обернулась, словно собиралась еще что-то сказать на прощание, но только кивнула и исчезла.

Исчез и экран. Перед Воронцовым вновь была глухая стена, обтянутая коричневым, с золотым рисунком штофом.

– Красивая девушка… – услышал он за спиной знакомый голос. – И она ведь до сих пор тебя любит…

Дмитрий резко повернулся.

У окна, положив ногу на ногу и легонько постукивая пальцами по подлокотнику кресла, сидел и смотрел на него с сочувственной полуулыбкой Антон, точно так, как он сидел за столом своей дачи под Сухуми.

Воронцову пришлось сделать еще одно усилие, чтобы постараться и при этом повороте сюжета выглядеть спокойным.

– Вот уж что тебя совершенно не касается… Зачем явился? Спасать ситуацию? Девчонка не справилась, так теперь ты – резерв главного командования? – Он положил контейнер на край письменного стола и, по-прежнему придерживая его одной рукой, второй начал отстегивать ремешок портупеи. – Так я не шутил, – движением головы он указал на контейнер, – если что – рванет прилично…

Помолчали, глядя друг на друга.

– Считай, что ты выиграл, моряк, – первым прервал паузу Антон. – Я знал, что ты надежный парень, но не представляешь, сколько раз приходилось ошибаться в самых, казалось бы, безупречных.

– Отчего же? Как раз вполне представляю, – пожал Воронцов плечами. – И что дальше?

– Вот и пришлось тебя немного проверить… Извини. Понимаю, что ты сейчас очень зол на меня.

– Ну, чего уж… Моментами было довольно весело. – Воронцов бросил ремень с портупеей и тяжело громыхнувшей кобурой прямо на пол, сел напротив Антона, положил локти на контейнер. – Так что, все фокус, как я вначале и думал? Театр одного актера?

– Да нет, зачем же? Все правда. И Замок, и война, и Книга. А я, если угодно, как раз главный здесь форзейль, если оставить в силе такое название… Не совсем точно, ну да уж ладно.