— Но.., ведь вы же сами мне это приказали! — воскликнула она.

Он нахмурился.

— То есть как?

Анжелика провела рукой по лбу.

— Я уже не помню в точности, как все произошло, но в одном я уверена: именно по вашему приказу я пустилась в путь, чтобы отвезти Роз-Анн к ее дедушке и бабушке. Я была весьма раздосадована, что не могла совершить это путешествие в вашем обществе.

Он погрузился в размышления, и Анжелика видела, как у него сжались кулаки. Он пробормотал:

— Значит, это опять «они», опять их козни…

— Что вы хотите сказать?

— Ничего.., а вернее, я многое начинаю понимать. Сегодня утром вы открыли мне глаза, сказав: «Наши враги хотят нас разлучить. Неужели мы дозволим им торжествовать?» Вот еще один ваш дар, привязывающий меня к вам с такой неодолимой силой: ваша способность приходить мне на выручку в тех трудностях и ловушках, что подстерегают нас, со свойственными лишь вам сноровкой и находчивостью — но и с точным предвидением, приводящим меня в восторг. Помните тот кусочек сахара, вы дали его маленькому канадцу перед Катарунком, что и спасло всех нас от резни… Мне пришлось по вкусу это новое ощущение: женщина рядом со мной сопричастна всей моей жизни.

И вдруг ваше отсутствие, ваше исчезновение, возможно, ваша неверность!.. Теперь это казалось невыносимым! Я скорее согласился бы вновь оказаться на дыбе палача. Простите мне, любовь моя, меня охватил гнев.

Посудите сами, сердце мое, в какую пучину низвергла меня страсть, которую вы мне внушаете. Среди многотрудных моих обязанностей я стараюсь стоять па страже справедливости, но страсть вынудила меня забыть о ней. Вы ввергли меня в гнев не праведный, я был несправедлив даже к вам в своем желании обрести вас, заставив вас страдать, вас, мою единственную любовь, жену мою… Конечно, нелегко открывать истину, которую вряд ли так просто постиг бы прежний граф де Пейрак: боль любви. Но вы преподали мне эту истину властью ваших чар над всем моим существом. Смотрите же: то, что не пробудила во мне прежняя Анжелика, сколь бы несравненна и бессознательно-обольстительна она ни была, то удалось женщине, встреченной мною в Ла-Рошели, с ее неизведанной душой, с ее знанием жизни, с ее контрастами — где искать мне защиты от нежности и неистовства, борющихся в вас? — удалось почти чужой для меня Анжелике, пришедшей воззвать к Рескатору о помощи людям, коим угрожает опасность.

Он умолк на мгновение, погрузившись в задумчивость. Может быть, перед ним вновь предстала сцена, разыгравшаяся в ту бурную ночь, когда его пиратский корабль «Голдсборо», бросивший якорь в потаенной бухточке в окрестностях Ла-Рошели, покачивался на волнах.

— Помните? Все было странно, неожиданно, таинственно в ту ночь. Судьба толкала нас навстречу друг другу, хоть мы и не подозревали о том.

Я был один в своей каюте и думал о вас, строил планы, говоря себе: «Я у стен Ла-Рошели, но как мне найти ее?» Единственный след, который у меня был — несколько слов, оброненных Роша в испанском порту: «Та француженка.., ну, знаете.., вы купили ее в Кандии, а она сбежала, так вот, я ее встретил в Ла-Рошели!» И вдруг входит Язон, мой помощник, и говорит с обычным для него холодным видом — бедный Язон — «французская женщина, которую вы купили в Кандии, здесь и хочет говорить с вами!» Мне показалось, что я схожу с ума — от радости, восторга, но и.., от страха.