– Эти южане – как жидкая подливка, постоянно куда-то утекают. Девять Смертей имел возможность драться с Тридуба, с Черным Доу, с Хардингом Молчуном и всеми остальными. Как завоевать себе великое имя, если нет великих врагов, чтобы с ними сравниться?

Недолгая пауза.

– Да, это тяжело, – отозвалась женщина.

– Чудесница, у меня для тебя задание. В этих лесах прячется девчонка. – У Рикке тошнотворно засосало в животе, хуже, чем просто от голода. Она вжалась в обрыв так, словно могла стать единым целым с землей. – Я ее хочу.

Энтузиаст мочеиспускания жизнерадостно хохотнул:

– Кто ж не хочет девчонку в этих лесах? – Молчание, словно соль шутки ни до кого не дошла. Рикке, во всяком случае, точно не собиралась смеяться. – Ну хорошо, и как нам отличить эту девчонку от других?

– Говорят, она все время дергается. И еще у нее в носу золотое кольцо и, возможно, крест, нарисованный поверх глаза.

Рикке дотронулась кончиком языка до кольца в своем носу и прошептала:

– Твою мать!

– С ней, возможно, будет еще какая-то ведьма-горянка. Эту можете убить. Но девчонка нужна мне живая!

– Должно быть, важная персона, – заметила женщина, которую называли Чудесницей.

Сумрак хохотнул, будто сова заухала:

– Так в этом же все и дело! Она дочка Ищейки.

– Дважды м-мать, – беззвучно выдохнула Рикке.

– Ш-ш-ш! – прошипела Изерн.

– И что будет, если мы ее поймаем?

Невеселое хмыканье.

– Ну, если бы ее заполучил мой отец, скорее всего он вернул бы ее за выкуп или сделал из нее приманку, использовал бы как-нибудь, чтобы повернуть по-своему, когда зайдут переговоры о мире. – Это слово Сумрак выговорил с таким отвращением, словно оно было тухлым на вкус. – Ты знаешь моего отца. Сплошные планы и интриги.

– Да, Кальдер Черный всегда был умным человеком, – отозвался мужчина.

– Я смотрю на вещи по-другому. Мое мнение: если хочешь сломать своих врагов, сломай то, что они любят. Как я слышал, престарелые дурни Ищейки действительно любят эту припадочную тварь. Она для них что-то вроде талисмана. – По голосу было слышно, что он улыбается. – Поэтому, если она попадется мне, я ее раздену, хорошенько отхлестаю кнутом, выдерну зубы, а потом, может быть, отдам бондам, чтобы они ее оттрахали – между шеренгами, чтобы все слышали, как она визжит.

Ненадолго воцарилось молчание. Рикке слышала собственное хриплое дыхание. Пальцы Изерн крепко стиснули ее предплечье.

– Или, еще лучше, я дам ее трахнуть моему коню. Или моим псам. Или… не знаю, может, борову?

– Как ты собираешься этого добиться, черт возьми? – судя по голосу, пожилой мужчина испытывал изрядное отвращение.

– О, нет ничего невозможного, если у тебя хватает воображения и терпения. А после этого я привяжу ее повыше на дереве – каком-нибудь с колючками, – так, чтобы все могли видеть, и вырежу на ней кровавый крест. Поставлю внизу ведро, чтобы собрать ее кишки, и пошлю потом на ту сторону.

– В смысле, пошлешь ее кишки?

– Ну да. В красивой шкатулке. Из твердой древесины, с резьбой. Может, положу туда цветов. Или нет! Ароматические травы – вот что я туда положу. Чтобы старые дурни не унюхали, что там лежит, пока не откроют крышку. – Стур удовлетворенно замычал, словно речь шла о вкусной рыбе, которую он собирался поймать, или ждущем его хорошем обеде, или комфортном кресле на веранде тихим вечером на закате. – Только представь, какие у них будут лица!