– Впрочем, без сомнения, я это заслужил, – прибавил Орсо.

– Люди тебя не любят, и все же ты явился сюда, чтобы укреплять связи с зарубежьем. Ты вовсе не такой самовлюбленный балбес, как я представляла.

– Боюсь, я еще хуже. – Он наклонился к ней, понизив голос: – На самом деле я собираюсь укреплять только одну связь, и это связь между моим членом и твоей…

Тут он заметил человека, который ехал сразу позади Рикке. Это был огромный как башня северянин с самым ужасным шрамом, какой ему только доводилось видеть, посередине которого сверкал шар блестящего металла. Другой его глаз был устремлен прямо на Орсо с таким выражением, что у того кровь застыла в жилах. Впрочем, должно быть, сложно придать своему лицу ласковое выражение, когда оно выглядит как кошмар серийного убийцы. Орсо сглотнул.

– У твоего приятеля металлический глаз.

– Это Коул Трясучка. Многие его считают самым опасным человеком на всем Севере.

– И что, он… твой телохранитель?

Рикке пожала костлявыми плечами:

– Просто друг. Хотя, пожалуй, он подходит и на эту роль.

– А женщина?

Женщина разглядывала Орсо даже с еще большим вниманием, чем Трясучка. Одна ее рука была синей от татуировок, каменно-твердое лицо ритмично двигалось: она что-то жевала. Не отрывая взгляда от глаз Орсо, она повернула голову и яростно сплюнула.

– Это Изерн-и-Фейл. Ее считают самой мудрой женщиной среди горного народа. Она знает все пути даже лучше, чем знал ее папаша. Она помогала мне открыть Долгий Взгляд. И сделать мое сердце каменным. Правда, это не очень получилось.

– То есть она… твоя наставница?

Рикке снова пожала плечами:

– Просто друг. Хотя, пожалуй, она подходит и на эту роль.

– Для такой беззаботной девушки у тебя довольно свирепые помощники.

– Не беспокойся. Ты в безопасности. – Она наклонилась к нему: – До тех пор, пока ты меня не подведешь.

– О, я всех подвожу!

Он ухмыльнулся ей, и она ухмыльнулась в ответ – во всю ширину своего большого рта. Ее улыбка выглядела настолько восхитительно открытой и искренней, что Орсо почувствовал радость оттого, что принял в ней некоторое участие. Подумать только, а он ведь делал предложение самой коварной женщине в Земном Круге!

И вот как все обернулось.

На празднество не пожалели расходов. Площадь Маршалов превратили в арену, как это делали обычно для летнего турнира, и трибуны ломились от радостных толп. Здания были увиты флагами: солнце Союза, перекрещенные молотки Инглии. Все оделись в самое лучшее, хотя это лучшее выглядело по-разному в зависимости от того, с какой стороны площади ты находился. Там, на противоположном конце, это были бриллианты и шелк, а здесь в основном двубортные жилеты да пара лент у тех, кто побогаче.

Однако за чувства платить не надо, поэтому, когда сверкающие шеренги принялись маршировать мимо, в эмоциях недостатка не было. Было завистливое восхищение – у нищих к простолюдинам, у простого люда к мелкому дворянству, у дворян к родовой знати, у аристократов к королевским особам; каждый выворачивал шею, чтобы поглядеть вверх, на то, чего ему пускай немного, да недостает. Было боевое воодушевление – главным образом со стороны тех, кто в жизни не вытаскивал мечей из ножен, поскольку те, кому довелось ими помахать, знали, что это такое. Был патриотический раж – в таком количестве, что хватило бы утопить небольшой остров, полный чужеземного отребья, – а также праведный восторг в связи с тем, что Союз производит самых лучших молодцов во всем мире. Имела место и гражданская гордость со стороны жителей великой Адуи, Города белых башен, поскольку никто кроме них не дышал настолько густым смогом, не пил настолько грязную воду и не платил так много за такие жалкие помещения.