— Лон не говорил тебе, что попытается потянуть за какие-то ниточки? — спросила она. — Позвонит в мэрию?

Амелия ничего не узнает. Я попрошу своего парня сохранить все в тайне…

— Говорил! — засмеялся Райм. — Ты же знаешь Лона.

Музыка прекратилась. Послышались аплодисменты, затем чей-то отдаленный голос.

— Похоже, он мог бы все уладить, — заметила Сакс. — Обойти Рамоса.

— Вероятно. У него есть рука.

— И что ты об этом скажешь?

— А как ты думаешь?

— Я первая спросила.

— Я сказал «нет». Я не позволил ему это сделать.

— Не позволил?

— Да. Я сказал ему, что ты получишь звание сама или не получишь его вообще.

— Черт побери! — пробормотала она.

Райм встревожился. Неужели он ошибся в ней?

— Я злюсь на Лона за то, что он задумал такое.

— Он хочет мне добра. — Райму показалось, что лежащая у него на груди рука обняла его еще крепче. — То, что ты так сказал ему, Райм, очень много для меня значит.

— Я это знаю.

— Все может обернуться ужасно. Рамос требует, чтобы меня отстранили от должности. Двенадцать месяцев без дела, без оплаты. Даже не знаю, чем заняться.

— Ты будешь консультировать. Меня.

— Гражданское лицо не может обследовать места преступлений, Райм. Если мне придется сидеть на одном месте, я сойду с ума.

Когда ты двигаешься, тебя не могут достать…

— Мы справимся с этим.

— Люблю тебя, — прошептала Амелия.

Вдохнув аромат ее духов, он сказал, что тоже любит ее.

— Тут слишком светло. — Она посмотрела на окно, залитое светом прожекторов цирка. — А где же ставни?

— Сгорели.

— Я думала, Том поставил новые.

— Он начал прилаживать их, но слишком суетился — измерял, перепроверял и все такое прочее. Я выгнал его и велел сделать это потом.

Поднявшись, Сакс нашла запасную простыню и завесила ею окно. В комнате стало темнее. Вернувшись в постель, она свернулась калачиком возле Райма и вскоре крепко уснула.

Но Линкольн Райм не спал. Пока он лежал, прислушиваясь к музыке и звучавшему в перерывах загадочному голосу, у него родилась некая мысль, и теперь ему было не до сна. И Райм лежал, погруженный в свои думы.

И были они, как ни странно, о цирке.

На следующий день, поздним утром, Том, войдя в спальню, обнаружил, что у Райма посетитель.

— Привет! — сказал он Джейнин Уильямс, сидевшей возле кровати в одном из новых кресел.

— Привет, Том!

Помощник, только что вернувшийся из магазина, был явно удивлен. Впрочем, благодаря компьютеру и камерам наблюдения Райм вполне мог кому-то позвонить, пригласить к себе и впустить в дом.

— Чем это ты так поражен? — язвительно осведомился Райм. — Я ведь и раньше приглашал сюда людей.

— Такое случалось весьма редко.

— А может, я найму Джейнин вместо тебя.

— Тогда нанимайте ее дополнительно. Вдвоем мы как-нибудь выдержим ваши издевательства. — Том улыбнулся Джейнин. — Хотя я вовсе не желаю вам такой участи.

— Ничего, бывало и похуже.

— Вам чай или кофе?

— Прошу прощения, — сказал Райм. — Где же мои хорошие манеры? К этому моменту вода уже должна была закипеть.

— Я бы выпила кофе.

— А мне скотч! — распорядился Райм. Заметив, что Том смотрит на часы, поспешно добавил: — Совсем чуть-чуть — для медицинских целей.