1 ноября

– Нет, чуть выше… хорошо… а теперь посильнее… ой, как здорово, Гэс… О-ох…

До знакомства с Пэтси я никогда не думал, что женщина в постели может столь откровенно руководить мужчиной, добиваясь от него того, что нужно ей. Двадцать лет я прожил в браке с женщиной, которая свои «наставления» ограничивала лишь улыбкой. Наверное, тогда мужчине этого вполне хватало. Пэтси совсем другая. Мне уже сорок восемь, но рядом с нею я в чем-то становлюсь похож на кадетов, вечно провожающих ее ошалелыми глазами. Пэтси не будет просто лежать и ждать. Она берет мою руку и с бесцеремонностью погонщика мулов перемещает туда, куда ей нужно. Рядом с нею испытываешь неземное блаженство, и кажется, оно будет длиться вечно. И в то же время Пэтси – вполне земная особа, совсем не похожая на утонченных нью-йоркских девиц. Коренастая, коротконогая, с сильными руками, покрытыми паутинкой черных волос, с крепкими ляжками и тяжелой грудью. Когда я обнимаю Пэтси, мне кажется, что и эти ляжки, и этот белый мягкий живот принадлежат мне и никто никогда их у меня не отнимет. Так продолжается, пока я не встречусь с ее глазами – большими красивыми глазами цвета сливочных ирисок. Глаза Пэтси живут своей жизнью.

Должен признаться тебе, читатель: не кто иная, как Пэтси, торопила меня в то воскресенье поскорее выпроводить По. Мы с ней договорились встретиться в шесть у меня, а останется она или уйдет – зависело от ее настроения. На сей раз она пожелала остаться. Однако, проснувшись часа в три ночи, я обнаружил, что лежу один. Тускло светила ночная лампа. Я лежал, ощущая спиной всю жесткость своего соломенного матраса, и… ждал. Достаточно скоро я услышал: ш-шарк, ш-шарк.

К тому времени, когда я выбрался из постели, Пэтси успела очистить кухонный очаг от углей и золы. Теперь она примостилась на козлах и неистово начищала мой старый чайник. Пэтси не стала одеваться, а накинула первое, что попалось ей под руку, в данном случае – мою ночную рубашку. Рубашка была застегнута только наполовину, и белая грудь Пэтси, высунувшаяся оттуда, казалась волшебным облаком. Крупный сосок с капельками пота вполне сошел бы за маленькую луну.

– У тебя дрова кончились, – по-хозяйски сообщила мне Пэтси. – И щетка никуда не годится.

– Может, ты оставишь эти хлопоты до утра? – осторожно спросил я.

– Медь твою мне все равно не отскрести. Там копоть уже въелась. Нельзя так запускать дом. Ты бы хоть нанял кого-нибудь.

– Пэтси, прошу тебя, перестань мучить чайник. Тебе что, не спалось?

Облезлая щетка из конского волоса вновь заплясала по стенкам чайника.

– Гэс, ты так храпел, что и мертвец проснулся бы. Мне оставалось либо уйти, либо заняться делом. Стыдно жить в таком запустении. Но не волнуйся, я не собираюсь к тебе переселяться, – добавила Пэтси.

«Я не собираюсь к тебе переселяться, Гэс». Знакомые слова. Я их слышу каждый раз, когда Пэтси берется разгребать грязь в моем жилище. Ей думается, что я боюсь этого сильнее всего на свете. Нет, девочка, есть вещи и пострашнее.

– Тебе, может, и нравится жить вместе с мышами и пауками. Нашел себе компаньонов! Будь жива Амелия…