– Еще пара вопросов, кадет Хантон, и я больше не буду вас мучить. Увидев повешенного, вы узнали в нем Лероя Фрая?

– Да, сэр.

– Вы что, были хорошо с ним знакомы?

У кадета Хантона густо покраснели щеки и скривился рот.

– Сэр, фонарь был у меня в правой руке. При столкновении с телом Фрая рука дернулась, и фонарь осветил его лицо.

Он махнул рукой, показав мне, как это было.

– Так вы были знакомы с кадетом Фраем? – повторил я вопрос.

– Нет… то есть да, сэр, – кисло улыбнулся Хантон. – Однажды, когда я был еще плебеем, кадет Фрай решил подшутить надо мной и выбрил мне половину волос на голове. Это случилось перед самым построением на обед… Такое не забывается, сэр.

Как известно, труп библейского Лазаря по прошествии нескольких дней начал смердеть. Схожая участь постигла и труп Лероя Фрая. Было бы странно, если бы он сохранялся нетленным да еще распространял благовония. Поскольку никто из командования академии не умел воскрешать мертвецов, а родителей Фрая ожидали не раньше чем через три недели, полковник Тайер и его окружение оказались перед жестким выбором. Тело нужно было либо хоронить и тогда уже принимать на себя весь гнев родных кадета, либо оставлять, сознавая неизбежность дальнейшего разложения. После недолгих совещаний командование все же решило дождаться приезда родителей Фрая. А поскольку запасов льда для хранения трупа было недостаточно, доктору Маркису пришлось применить способ, который он наблюдал много лет назад, будучи студентом-медиком Эдинбургского университета. Иными словами, он погрузил тело кадета Фрая в спиртовую ванну.

Когда мы с капитаном Хичкоком переступили порог знакомой палаты, голое тело Фрая лежало в деревянном ящике, заполненном этиловым спиртом. Дабы держать рот мертвеца в закрытом состоянии, между ключицей и нижней челюстью вставили палочку, а чтобы труп не всплыл – в грудную полость натолкали древесного угля. Однако нос Фрая все равно торчал наружу, и веки по-прежнему не желали опускаться. Кадет плавал в спирте, имея вполне живой вид. Мне даже показалось, что сейчас его волной вынесет из ящика прямо нам под ноги.

По-видимому, щели в ящике недостаточно просмолили. Капли спирта просачивались наружу и падали вниз. Вверх поднимались прохладные дурманящие пары. Только утром Тайер и Хичкок предостерегали меня против выпивки в «неподобающих местах». Но совсем не обязательно пить. Можно ведь и нанюхаться допьяна, причем во вполне «подобающем» месте!

– Скажите, капитан, вам доводилось бывать на берегу океана? – спросил я Хичкока.

Он ответил, что да, причем неоднократно.

– А я был всего один раз. Мне запомнилась девочка лет восьми. Она строила собор из песка. Впечатляющее здание с несколькими колокольнями… Словами трудно описать, до чего красивым было ее творение. Девочка подумала обо всем, кроме прилива. Чем быстрее она строила, тем быстрее надвигался прилив. Не прошло и часа, как прекрасный собор превратился в гряду бесформенных песчаных холмиков.

Я подкрепил свои слова жестом руки.

– Девочка оказалась мудрой, – продолжал я. – Видела, как волны уничтожают ее постройку, и ни слезинки… Знаете, потом я часто вспоминал эту картину, когда пытался выстроить нечто целостное из разрозненных фактов. А потом налетала волна и размывала их все до основания.