С 14 по 19 декабря

Самое удивительное, что грохот падающих ледяных глыб не разбудил академию. Наверху его попросту не услышали. Никто не поднял тревоги, и кадеты спокойно проспали до утра. Ночное происшествие не нарушило движения колесиков и шестеренок академического механизма. С рассветом на площадке между Северной и Южной казармами, как всегда, появился барабанщик. Кадетский адъютант махнул рукой, и барабанщик принялся отбивать сигнал побудки. Вскоре эхо уже повторяло его дробь, донося ее до уха каждого кадета, офицера и солдата.

За все время, проведенное в Вест-Пойнте, я впервые увидел барабанщика. До сих пор, слушая звуки побудки в своем гостиничном номере, я воспринимал их как некий внутренний призыв. Мне бывало даже совестно, что я позволяю себе спать дальше, когда у кадетов уже начался новый день.

Но этим утром моя совесть была чиста, ибо остаток ночи я провел в караульном помещении Северной казармы, отвечая на вопросы Хичкока, а затем излагая на бумаге отчет о случившемся. Я подробно написал обо всем. Точнее, почти обо всем.

Это были последние листы, врученные мною Хичкоку. Он с серьезным видом принял мой отчет, сложил пополам и запихнул в кожаную сумку, чтобы передать полковнику Тайеру. Затем Хичкок столь же серьезно кивнул, заменяя кивком свои обычные слова: «Хорошо поработали». Теперь я мог с чистой совестью отправляться в гостиницу.

Нет, еще не мог. У меня оставался вопрос. Всего один вопрос, требующий ответа.

– Наверное, это был доктор Маркис?

Взгляд Хичкока выражал, я бы сказал, типично штатское недоумение.

– Я вас не понимаю.

– Вам ведь кто-то сообщил, где мы. Думаю, доктор Маркис.

Капитан слегка покачал головой.

– Нет, мистер Лэндор. Когда мы прибыли, наш дорогой доктор сидел возле ледника. Он стонал, скрежетал зубами и бормотал что-то маловразумительное.

– Тогда кто?

Лицо Хичкока тронула едва заметная улыбка.

– Цезарь, – ответил он.

Я мог бы и сам догадаться. Помнится, меня удивило, с чего это он разгуливает в столь поздний час по Равнине? Но тогда мне было не до размышлений о Цезаре. И я никак не мог представить, что этот неизменно приветливый, вежливый слуга – агент Хичкока, приставленный следить за Артемусом Маркисом. Цезарь видел, как Артемус шел к леднику. Когда он заметил нас с доктором, бежавших в том же направлении, он поспешил к коменданту и доложил обо всех подозрительных перемещениях.

– Значит, Цезарь, – сказал я, со смехом почесывая затылок. – Вам не откажешь в проницательности, капитан.

– Благодарю вас, – ответил он сухим, ироничным тоном.

Я знал его манеру говорить, но сейчас за нею ощущалось что-то еще. Интересно, что?

– Мистер Лэндор, – наконец произнес он.

– Да, капитан.

Он отвернулся, думая, что так ему будет легче, однако слова все равно давались Хичкоку с трудом.

– Я хочу заявить: если непростые обстоятельства этого расследования побуждали меня… то есть если я, поддавшись порыву раздражения, вдруг усомнился в вас… в вашей честности или профессиональных качествах, мне очень… Мне очень.

– Благодарю вас, капитан. Я тоже сожалею о том, что не всегда вел себя надлежащим образом.