– Нет! – завопил я.

Я успел схватить ее за руку, но было поздно. Ее тело, исполненное намерения упасть, падало, увлекая за собой и меня. Мы полетели вниз, сопровождаемые стуком камней и обжигающими порывами ветра. Я крепко вцепился в пальцы Леи и закрыл глаза.

Падение было секундным. Под ногами у меня вновь оказалась твердая поверхность.

Я открыл глаза и почти засмеялся, ощущая боль в спине и ушибленных коленках. Какая ничтожная плата! Главное, мы были живы. Пролетев не более восьми футов, мы упали на гранитный выступ и… спаслись. Мы с Леей были спасены.

Когда первый восторг угас, я понял, что радоваться нечему.

Лея пролетела мимо выступа, и сейчас ее тело висело на моей руке, раскачиваясь в воздухе. Как же медленно доходило до меня наше отчаянное положение! Лея висела над обрывом. Я оставался ее единственной спасительной нитью, тонкой и ненадежной, ибо сам едва держался на узком выступе.

А под нами – под нами были сотни и тысячи галлонов воздуха. Там, где он кончался, нас ждали острые, покрытые ледяной коркой береговые камни. Любой из них мог превратить наши тела в кровавое месиво.

– Лея, – хрипло прошептал я. – Лея.

Очнись! Я мог бы беспрерывно кричать это слово. Она все равно меня не слышала. Лея целиком находилась во власти припадка. Ее одеревеневшее тело тряслось в судорогах, норовя выскользнуть. Из приоткрытых губ сочилась пена. Я достаточно насмотрелся на страдающих падучей и знал: пока не окончится припадок, Лею не разбудит даже иерихонская труба.

Сколько еще я смогу удерживать ее на весу? Ведь она держалась на нескольких пальцах одной руки. Не наступит ли страшный миг, когда придется выбирать: разжать свою руку или падать вместе с нею?

– Лея!

Я не звал на помощь. Я упорно звал ее, ибо только она могла мне помочь. Мы забрались в такое место, где нет случайных прохожих. Гребцы больших и малых лодок, плывших по реке, даже не поднимали головы, считая, что крики обращены не к ним.

Как и тогда, в шкафу Артемуса, я сознавал свою беспомощность. И вновь мне приходилось рассчитывать лишь на свои мозги и смекалку. Только теперь я спасал не одну, а две жизни.

Тело Леи неумолимо тянуло меня с собой. Дюйм за дюймом, туда, где нас терпеливо ждали мокрые, обледенелые камни.

Мне все-таки удалось обхватить ее запястье. Скольжение прекратилось. Воспользовавшись передышкой, я стал ощупывать пространство вокруг себя, пытаясь найти хоть какую-то точку опоры… хоть что-то. Ничего.

Потом мои пальцы наткнулись на нечто твердое, сухое и шершавое. Я вспомнил Слепца Джаспера, ощупью узнававшего предметы. Корень. Древесный корень, торчащий из каменной расщелины.

Я впился в него, зажал в ладони. Другой рукой я начал поднимать Лею.

Не стану скрывать, читатель: были моменты, когда противоборствующие силы едва не разрывали меня надвое. Вскоре я убедился, что у силы земного притяжения шансов больше. Корень, державший оба наших тела, стал прогибаться.

«Выдержи, – умолял я его. – Не обломись».

Но я не был заклинателем корней. Спасительный корень гнулся все сильнее, а затем начал трещать. И тогда я заговорил. Я без конца повторял одни и те же слова. Интересно, что потом они забылись, и я их вспомнил только через несколько дней.