И даже если эти миноносцы присоединятся к поиску и атаке – этого все равно безбожно мало. Ведь после Цусимского сражения, когда русские к вечеру только-только успели вырваться в открытое море из узкого пролива, когда можно было использовать дополнительные несколько десятков малых миноносцев, когда преследование до самой темноты велось накоротке… И в этом случае удалось утопить только одну «Палладу». И то случайно обнаружив ее на рассвете.
Сейчас же шансов в разы меньше.
Глава 39
– Ваше благородие! – на мостик взлетел командирский вестовой. – Господин капитан первого ранга в себя пришли, вас просют.
– Ох! – Василий чуть не подпрыгнул от радости. – Как себя чувствует Николай Оттович?
– Слабы очень. Так пойдете или что мне передать?.. – несмело промолвил матрос.
– Сергей Николаевич, – повернулся врио командира «Пересвета» к Тимиреву, – побудете за меня с четверть часа?
– О чем речь, Василий Михайлович, – доброжелательно кивнул штурман. – Только не задерживайтесь – «Жемчуг» к нам повернул. Негоже, чтобы вы общение с адмиралом мне передоверили. Наилучшие пожелания Николаю Оттовичу передавайте.
Соймонов спешно поблагодарил и мгновенно устремился вслед за вестовым. Через две минуты он уже находился в лазарете.
Эссен выглядел достаточно неважно: голова забинтована, кровь просочилась через ткань, лицо такое бледное, что почти не отличалось по цвету от бинтов.
Губы с трудом зашевелились:
– Как там дела, Василий Михайлович? – голос командира был еле слышен.
– Все в порядке, Николай Оттович, – поспешил успокоить командира лейтенант. – «Якумо» добили, «собачку» добили, еще и одну из «сим» угробили. Идем на соединение с эскадрой.
Губы Эссена обозначили улыбку.
– Браво! Быть вам адмиралом, лейтенант Соймонов, – лицо капитана первого ранга стало даже слегка розоветь.
– Все! – вмешался старший врач Александровский. – Дальнейший разговор я запрещаю. Ступайте, Василий Михайлович.
– Но…
– Здесь распоряжаюсь я. Ступайте!
Василию не оставалось ничего, кроме как подчиниться. Причем даже без особого внутреннего протеста: во-первых, он убедился, что состояние Эссена не вызывает серьезного беспокойства, а во-вторых, приближался командующий на «Жемчуге». Очень не хотелось, чтобы в диалог с адмиралом вступил не он, замещающий командира, а Тимирев – черт знает что получается: лейтенант вступил в командование броненосцем, а на мостике отсутствует…
Успел.
– Адмирал не вызывал?
– Все в порядке, Василий Михайлович. Пока с крейсера ни о чем не запрашивали. Судя по всему, собираются через рупор пообщаться. Оно и проще, конечно.
«Жемчуг» находился уже в пяти кабельтовых и продолжал приближаться. Не вызывать же корабль под адмиральским флагом. На «Пересвете» ждали инициативы от начальства.
А на крейсере, казалось, не особо и торопились начать диалог: корабль проскочил за корму на контркурсе, развернулся, догнал броненосец, и только когда оказался выведен «борт о борт» на дистанции около полукабельтова между ними, с «Жемчуга» донеслось жестяное:
– Доложите о состоянии!
Выслушивая обратный доклад Соймонова, желчный и суровый адмирал просто ликовал в душе. Конечно, то, что звучало через рупор с броненосца, было предельно лаконично, но все же более развернуто, чем скупые телеграммы или флажные сигналы.