Ординатор Люся приплясывала на месте:

– Ну, хоть стежок! Ну, дайте пошить! Хоть узел завязать!

Татьяна разрешила после подробнейшей инструкции, которая, похоже, пролетела мимо ушей ординатора, обалдевшей от счастья. Анестезиолог и его ассистентка, хирургическая сестра, Таня и Вероника застыли над телом спящей пациентки, наблюдая, как Люся делает первый шов. Их интерес ничем не отличался от интереса людей, наблюдающих за резчиком по дереву, который впервые взял в руки инструмент. У Люси дрожали пальцы. Анестезиолог и прочие не удержались от разочарованного вздоха.

– Не выходит каменный цветок, – хмыкнул анестезиолог.

– Ничего! – сказала Таня и протянула руку за иглой. – Первый раз ни у кого не выходит. Где, ну? – рыкнула она на операционную сестру.

Татьяна шила и в двадцатый раз говорила о том, как правильно вводить иглу, стягивать края, чувствовать натяжение нити. Надо будет, и двадцать пятый раз объяснит, покажет.

Операционный блок находился на втором этаже, их отделение – на третьем. Они поднимались по лестнице: Таня, Вероника и Люся – измотанные, усталые.

– Татьяна Владимировна! – вдруг сказала Вероника. – Нам с Петей страшно повезло с вами.

– Куда повезло? – не сразу поняла Таня.

– Повезло, что вы не давите нас, что учите, что позволяете самим руками действовать.

Спина у Тани ныла отчаянно, поэтому, наверное, вырвалось искреннее удивление:

– Разве? Мне казалось, что я вас вечно контролирую и не даю возможности работать самостоятельно.

– Мы с Петькой, – продолжала Вероника, – через полгода защитимся. Кандидаты медицинских наук. Идеи – ваши, набранный материал – ваши операции. Имея звание и вашу практическую школу, нас с руками оторвут.

– «Имея, оторвут» не по-русски звучит.

– Вот вы вся в этом! – неожиданно вступила Люся. – Такая женщина! И лицо, и фигура! Зашибись! А никто не зашибается.

– Увы! – Таня усмехнулась.

– Вы не понимаете! – горячилась Люся. – Мой дедушка был очень главным милицейским начальником по кадровой части. Помните «Семнадцать мгновений весны»? Там на каждого фрица характеристика мелькала: «Истинный ариец, характер нордический…» У наших сотрудников гораздо умнее было в характеристиках. Обязательная графа – самооценка. Вдумайтесь, как верно! Про одного человека: «Самооценка завышена». Про другого: «Самооценка занижена».

– И ни у кого не было верной самооценки? – спросила Таня, остановившись на лестничном марше, потому что спину пробило электрическим разрядом, не двинуться, едва удержаться от стона.

– Не было! – подтвердила Люся. – Но это не главное! У вас, Татьяна Владимировна, богини от хирургии, женщины во всех отношениях привлекательной, самооценка ниже плинтуса! Так нельзя!

«Мне только ординаторши в качестве наставницы не хватало. Надо деликатно поставить ее на место», – подумала Таня. Но больная спина к деликатности не располагала.

– Людмила Сергеевна! Я считаю неуместным обсуждать с вами мой характер.

– Извините! – заткнулась Люся.

С каждой ступенькой настроение у Тани портилось, потому что в отделении находилась Журавлева. Она задаст вполне справедливый вопрос: «Когда операция?» Что ответить, Таня не знает.