На плите у нее томился борщ, в духовке доходила рыба под майонезом. Что бы еще такое предпринять, задумалась Лена, глядя в окно. «Вот оно!» — едва не вскрикнула она. На противоположной стороне проспекта торговали арбузами. Вот чего просит ее организм! И Витькин организм тоже против первого арбуза возражать не будет. И какой организм возразит? Вон, даже очередь небольшая образовалась. Елена подумала, выключила плиту, накинула куртку и вышла.
Пешеходный переход через широкий проспект был около самого их дома, и Лена шустро перебежала улицу на уже мигающий зеленый сигнал, не обратив внимания на стоявшую у тротуара «пятерку» цвета «белая ночь».
Сидевший за рулем «пятерки» мужчина, напротив, проследил за нею с большим вниманием. Калинина пристроилась в хвост очереди, выбирая среди полосатых шаров самый крупный. В ней жила святая уверенность, что вкусным бывает только крупный арбуз. Пока она была занята своим делом, «пятерка» неспешно развернулась на ближайшем перекрестке и, двинувшись назад, остановилась в самом крайнем ряду, метров за двадцать до палатки с арбузами.
Нагруженная огромным пластиковым пакетом, едва вместившим выбранный ею пузатый арбуз, Лена подошла к переходу. Постояла, глядя налево. Можно было бы пойти и на красный — проезжая часть была свободна, — и двое молодых людей, стоявших рядом с ней, так и поступили. Но Елена правила дорожного движения соблюдала так же свято, как истинный христианин соблюдает Великий пост. И она, едва удерживая свою тяжелую ношу, терпеливо ждала зеленого сигнала. Наконец светофор мигнул зеленым глазом, и Лена шагнула на проезжую часть. На ходу она переложила пакет в левую руку, машинально еще раз глянула влево и увидела мчащийся прямо на нее светлый автомобиль.
Сзади истошно закричали. Лена шарахнулась назад. Но автомобиль вильнул, повторяя ее движение. Последнее, что увидела Лена, было лицо сидевшего за рулем человека. Лицо с широким мясистым носом.
* * *
Зверев вернулся на службу уже к вечеру. Помимо утреннего визита к прокурору состоялось у полковника еще одно свидание — с неким представителем областной власти. Оно-то его и задержало. И, судя по хмурому выражению полковника, свидание это нельзя было назвать полюбовным. Скорее наоборот: нехорошее получилось свидание. Полковник, на ходу бросив секретарю, пожилой сухопарой Вере Григорьевне, отрывистое «здрасьте», направился к дверям своего кабинета.
— Пригласи ко мне Кириллова, Вера, — буркнул Зверев с порога.
* * *
Через несколько минут Кириллов возник перед грозными очами начальства:
— Здравия желаю…
— Вольно, — отмахнулся полковник. — Что ты лаешь, как новобранец?
Кириллов молчал, напряженно глядя на Зверева.
— Значит, так. Дело против тебя прокуратура снова возбуждает, — К-как? Я же… В-вы же сами г-говорили, — пролепетал парень.
— Говорил. И сейчас повторю. Чего слюной брызжешь? Будешь держаться, как условлено, — ничего с тобой не сделают. Помурыжат месяц-другой и закроют дело. А если ляпнешь чего лишнего… Ну, мне тебя учить не надо. Ты и сам не дурак, так?
— Т-так. А к-как же юрфак?