Какой контроль? С Рейнером, стоит ему проявить хоть каплю ласки, обо всем забываю.

Все или ничего.

Здесь и сейчас. Хочу. Все.

— Правила боя знаешь?

Андрей взял меня за руку еще перед входом на спортивную арену, и сейчас я, под шквалом криков и витающего в воздухе адреналина, нервно сжимаю его пальцы.

— Нет, — не уверена, что расслышал. Для наглядности еще и головой мотаю. — Я не люблю агрессию, — почти кричу, не забывая настороженно оглядываться.

По спине озноб скатывается. Отчаянно хочется повернуть обратно к выходу. Только сама не решусь, а Рейнер уверенно двигается вглубь зала и меня за собой ведет.

Возможность продолжить разговор появляется, только когда мы занимаем свои места.

— В боксе нет агрессии как таковой. Это спортивное состязание, в первую очередь. На силу и выносливость, безусловно. Но, чтобы ты понимала… Дабы попасть на этот ринг, требуется приложить большой труд. И чтобы удержаться, постоянно оттачивать мастерство.

— Ты раньше тоже этим занимался? — подвожу к тому, что интересно лично мне. — Помню, что у тебя был какой-то спорт…

— Спорт помнишь, меня не помнишь, — зачем-то припоминает брошенную мной в волнении ложь.

Под прицелом его настойчивого взгляда лицо, словно тысячами иголок жжет, но я упорно избегаю зрительного контакта.

— Помню, конечно. И тебя, и спорт твой… — признаю якобы равнодушным тоном.

Рейнер выдерживает неясную для меня паузу. Чувствую только, что продолжает смотреть. Так пристально, кожа горит.

— Да, я пятнадцать лет занимался боксом, — делится явно неохотно.

И на этот раз замолкает с выверенными интонациями и четким посылом, что тема закрыта.

Поднимая к Андрею глаза, гашу внутри себя невыразимое желание вновь взять его за руку.

— Все-таки очень жаль, что так получилось.

— Как? — Рейнер прищуривается.

Не зря. Знаю, что мои слова ему не понравятся, но удержать их попросту не могу.

— Что ты не смог уйти и не вернуться.

Он с силой стискивает челюсти и выразительно-медленно вдыхает.

— Да, — все, что отвечает.

А я, ощущая себя поистине кровожадной, чувствую скребущее неудовлетворение. На что рассчитывала? Что он вспылит? Взвалит меня на плечо и унесет из этого места. Туда, где мы сможем остаться одни и бесконечно выяснять отношения?

В кошмар превратилась не только моя жизнь… Я сама.

Звук хочу громче. Эмоции сильнее. Словами ударить больнее.

Что он со мной сделал?

По телу мурашки идут, но зрительный контакт не разрываю.

Нас оглушает рев толпы. Он гремит между рядами и вибрирующей пульсацией скатывается к помосту ринга, а так как мы занимаем первый ряд, то кажется, что вся бушующая агрессия и адреналин летят просто нам в спину.

— Дамы и господа, — даже голос конферансье звучит мощно и как-то ошеломляюще помпезно. Направляю, наконец, взгляд в центр. — Этим вечером на ринге столкнутся два невероятно сильных и стойких бойца. Два действующих чемпиона. Сейчас невозможно предсказать, чем закончится этот поединок. Но могу обещать с твердой уверенностью: нас ждет по-настоящему зрелищный, поистине жесткий и кровавый бокс!

Если до этого кто-нибудь из зрителей еще оставался спокойным, последнее вербальное подстегивание не оставляет никаких шансов на мирную атмосферу. По всей видимости, слова конферансье глубоко затрагивают всех фанов и почитателей бокса. Они взрываются одобрительным гулом и режут общий шум стойкими высокими выкриками.