– Ты не шатлена Текла, – твердо сказал он. – Ты Северьян, подмастерье гильдии палачей, который имел несчастье любить ее. Взгляни-ка на себя!

Он протянул ко мне стальную ладонь, и я увидел лицо незнакомца – узкое, уродливое и до смерти напуганное, отражающееся в ее отполированной поверхности.

А увидев, вспомнил нашу башню и стены из гладкого темного металла.

– Я Северьян, – повторил я.

– Правильно. Шатлена Текла мертва.

– Иона…

– Да?

– Улан жив – ты только что видел его. Коготь вернул его к жизни. Я положил камень ему на лоб, а может, он просто увидел его мертвыми глазами. И сел. Он дышал и говорил со мной, Иона.

– Он не умирал.

– Ты же видел его, – возразил я.

– Я гораздо старше тебя. Еще старше, чем ты думаешь. И если я что-то и понял за время своих странствий, так это то, что мертвые не воскресают, а время не течет вспять. То, что было и ушло, не возвращается снова.

Лицо Теклы все еще стояло перед моими глазами, но пронесся темный ветер, и оно дрогнуло, потом исчезло вовсе. Я заговорил как в бреду:

– Если б я только использовал его, воззвал бы к силе Когтя на той трапезе в честь мертвой…

– Улан едва не задохнулся, но не успел умереть. Когда я освободил его от ночниц, он начал дышать и через некоторое время пришел в себя. А что до твоей Теклы – нет во вселенной силы, которая могла бы вернуть ее к жизни. Они, должно быть, выкопали ее, когда ты еще был в Цитадели, и хранили в ледяной пещере. Перед тем как показать нам, они выпотрошили ее, как куропатку, и зажарили мясо. – Он стиснул мою руку. – Северьян, не будь глупцом.

В эту минуту мне хотелось одного – умереть. Если бы вдруг опять появились ночницы, я с радостью бросился бы к ним в объятья. Но появились не они. Далеко внизу на тропинке показалась белая фигура, такая же, как та, что я видел у реки. Я вырвал свою руку из руки Ионы и поскакал ей навстречу.

Есть такие творения природы – и человека, – против существования которых восстает наш неискушенный разум. В конце концов, чтобы примириться с реальностью, мы говорим: «То было просто видение. Прекрасный и ужасающий призрак».

Где-то в водовороте других миров, которые мне вскоре предстоит познать, обитают существа, похожие и в то же время непохожие на людей. Они такого же роста, как и мы. Тела этих существ похожи на людские – только они совершенны, и законы этой гармонии непостижимы для человека. Как и у нас, у них есть глаза, нос и рот, но эти черты (а они, как я уже говорил, совершенны) выражают эмоции, которых мы никогда не ощущали, так что для нас глядеть в их лица – все равно что рассматривать древнюю и пугающую азбуку чувств, исполненных огромного значения, но недоступных пониманию.

Такие создания существуют, хотя я еще не встречался с ними, когда вступил в самый удаленный из уголков садов Обители Абсолюта. То, что я видел среди деревьев у реки и к чему устремился навстречу теперь, было скорее гигантским изваянием подобного существа, в которое кто-то вдохнул жизнь. Плотью его был белый камень, а белые глаза, словно аккуратно вырезанные из яичной скорлупы, казались такими же слепыми, как глаза наших статуй. Своими замедленными движениями оно напоминало пьяного или одурманенного человека, но в этих движениях не чувствовалось неуверенности, и казалось, что, несмотря на невидящий взгляд, в нем присутствует сознание, каким бы медлительным оно ни было.