Особого внимания заслуживает отношение к дому М. Цветаевой. Считают, что в поэзии М. Цветаевой два дома – «дом земной» и «дом небесный» [Дацкевич и Гаспаров, 1992: 116–130]. Через концепт дома М. Цветаева определяет не только «свое», защищенное земное пространство, но и собственный духовный мир, собственную сущность: В переулок сходи Трехпрудный, / В эту душу моей души. Этот дом – жилище души, дом-сказка: дворцовый чердак, Фландрия, чердачные чудеса.

Пространство дома расширяется у нее до масштабов целого большого города (Москвы) и даже целой страны:

Дом у нее также – потусторонее царство (царство мертвых, могила, гроб): дом на погосте; вечный дом; в призрачном доме / Сем; поставят нам – единый дом. Часто он воспринимается поэтом как темный, разоренный, не способный защитить: дом, не знающий, что мой, как госпиталь или казарма.

М. Цветаевой дом воспринимается и как светлое и славное место в большом фальшивом мире:

Разновидность дома – храм, Дом для Бога. Испокон веков храмостоительство имитирует космогоническое свершение, а сами храмы в миниатюре олицетворяют мирозданье. Они стремятся ввысь, к Богу, возвышаются спасительными маяками:

КОЛОКОЛ. В своей работе «Философия имени» С. Булгаков писал, что есть слова, имеющие троякий смысл – буквальный, переносный и духовный. Именно к таким словам относится слово колокол.

Согласно толковым словарям русского языка, колокол – «металлическое (из меди или из медного сплава) изделие в виде полого усеченного конуса с подвешенным внутри него для звона стержнем-языком» (Словарь, 1982, с.75). Но это буквальное значение слова. Переносное – всякий предмет подобной формы – платье-колокол, цветок колокольчик и т. д. А духовный смысл может быть почерпнут из истории, функций, символики колокола.

Родиной колокола многие ученые считают Китай, а первые колокольчики датируются XIII–XI веками до н. э. Колокола были знакомы древним египтянам, евреям, римлянам. Ко времени возникновения христианства колокольчики и бубенцы употреблялись практически во всех религиях. Христиане осуждали их как предметы языческие, этим и объясняется негативное их упоминание в Новом завете: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий».

В Европе колокола вошли в употребление с VII века и выполняли там сигнальную функцию. Колокола мазали мирром, надевали крестильную рубашку, окуривали ладаном, давали имена. В империи Карла Великого колокола приобретают статус государственного достояния, с ними связано немало легенд и преданий. Средневековый европеец верил, что звон освященного колокола отводит козни дьявола, молнии, бури, град, эпидемии, что немой обретает голос, если напишет свое имя на колоколе; что душевнобольной исцелится, если выпьет воду из колокола, как из чаши; что смазка оси, на которой висит колокол, помогает заживлению ран и срастанию переломов. Сейчас в Ервопе колокольные звоны используются как светское развлечение.