Пока Петро отдавал команды, я расстелил у бордюра квартердека коврик в красных маках, который раньше свистнул из приданого Любушки. Затем проверил и подготовил к стрельбе винчестер. Глупо стоять и позировать на виду летающей шрапнели, поэтому с комфортом улегся на коврик и стал рассматривать приближающийся корабль в подзорную трубу.
В полукабельтове друг от друга наши стаксели и последний стаксель противника были ослаблены и заполоскались на ветру. Корабли сближались уже по инерции, впрочем, наш шел против ветра, фактически остановился и начал на волне клевать носом вверх-вниз. Послышался рев на палубе пиратов, которых было раза в три больше. Одни из них потрясали мушкетонами, другие – палашами, а третьи – железными крючьями. Рядом с лестницей, ведущей на шканцы, стоял молодой мужчина лет тридцати, обутый в невысокие сапоги и одетый в европейское платье: белую рубашку с пышным жабо, белые лосины и синий, шитый золотом камзол. На красной перевязи висела богато отделанная шпага, а в руках он держал такую же подзорную трубу. Его лицо, приближенное оптикой, улыбалось, видно, верил человек в собственную победу. Ну как же, разве может кучка каких-то вчерашних юнг противостоять его просоленной морем команде джентльменов удачи?
Что-то Петро затих, ведь через минуту мы сблизимся на дистанцию выстрела их пистолей-бахалок с широкими раструбами и мушкетонов. Как даст такой в упор, мало не покажется.
– Огонь! – Команда Петра потонула в пулеметной трескотне и винтовочных выстрелах. Пулеметчики веером врубились в толпу, а стрелки-матросы в положении с колена вели избирательный огонь по целям. Разбрызгивая кровь, пираты начали валиться на палубу. Многие из них стояли и недоуменно смотрели, как смерть косит подельников, а затем и сами падали замертво. Часть более шустрых, в ком сработал инстинкт понимания и самосохранения, в том числе и капитан, стали разбегаться и прятаться кто куда: за бухты с канатами, за какие-то бочонки, в люки на нижние палубы.
Мне тоже удалось шесть раз выстрелить. Четверых точно свалил, а вот в капитана стрелял дважды и не попал, оказался шустрым парнем. Да и перезаряжать рычажную винтовку из положения лежа очень неудобно, каждый раз нужно перекатываться на левое плечо. В это время корабли сблизились бортами метров до пяти.
– Прекратить огонь! Кидай! – опять послышалась команда Петра, и с нашей стороны полетели абордажные крюки. Со стороны противника никто ничего не кидал, некому было.
– Тяни раз! Тяни два! – услышал голос боцмана. Наконец корабли между собой были стянуты, но через заваленные внутрь борта не так-то просто перепрыгнуть. Однако боцман Палий, двоюродный брат нашего Сорокопуда, этот вопрос предусмотрел: на перила обоих бортов упали три широкие доски, по которым абордажная партия хлынула на палубу противника.
Васюня перекатился по палубе, как колобок, удерживая два палаша обратным хватом, заработал ими, словно ветряная мельница. Выгнал из-за бухты канатов двух разбойников и тут же уложил: одному вспорол живот, а второму разрубил грудь. Затем уклонился от выстрела пистоля третьего и срубил ему голову. Вот такие у меня, господин бывший капитан, вчерашние юнги, и вот такие у тебя джентльмены удачи.