И Тарквиний, похоже, не сомневался: внутри ему что-то откроется.

Охваченный стремлением узнать больше, юноша шагнул к входу, намереваясь войти в храм вслед за гаруспиком, но сразу полдюжины парфян преградили ему путь.

— Никто больше туда не войдет, — громыхнул один из них. — Храм Митры — святое место. И таким, как ты, там делать нечего.

— В глазах Митры все равны, — храбро ответил Ромул, вспомнив разговор с Тарквинием. — К тому же я воин.

Его слова немного смутили парфянина.

— Кому входить туда, решает командир, — так же резко сказал он после небольшой паузы. — Насчет вас двоих Пакор ничего не говорил.

— Так что же, нам просто ждать здесь? — осведомился Ромул, чувствуя, как его охватывает гнев.

— Совершенно верно, — подтвердил воин и шагнул вперед. Несколько его товарищей взялись за колчаны. — Все мы останемся здесь, пока Пакор не скажет, что делать дальше. Ясно?

Они смерили друг друга злобными взглядами. Хотя парфяне и легионеры уже не раз сражались бок о бок, о приязни между пленными и их победителями не могло быть и речи. И, как ясно чувствовали римляне, не следовало ожидать, что она возникнет в будущем. Ромул тоже не мог относиться к парфянам по-дружески. Ведь эти самые люди убивали его товарищей при Каррах.

Он почувствовал, как Бренн взял его за руку.

— Перестань, — спокойно произнес галл. — Не стоит.

Бренн вмешался в происходившее не раздумывая, чисто инстинктивно. За минувшие четыре года Ромул сделался ему дороже родного сына. С тех пор как судьба свела их, его собственная, пусть скорбная и страшная, жизнь сделалась как будто легче. Благодаря Ромулу у него появилась причина жить. Ромул же, которого Бренн неустанно обучал и тренировал, теперь, в семнадцать лет, сделался могучим бойцом. Усилиями Тарквиния Ромул кое-чему научился, он мог даже читать и писать. И лишь в редких случаях, подобных этому, пылкая душа юноши брала верх над рассудительностью. Я сам когда-то был таким, думал Бренн.

Глубоко вздохнув, Ромул отошел. Парфянин, оставшийся стоять на месте, надменно ухмыльнулся. Ромул терпеть не мог отступать. Особенно в тех случаях, когда у него имелась возможность увидеть что-то важное. Но в большинстве случаев отступление было самым разумным решением.

— Зачем Тарквинию понадобилось тащить нас сюда?

— Для поддержки.

— Против кого? Против этих жалких псов? — Ромул, словно не веря своим глазам, вновь обернулся к парфянам. — Их здесь двадцать человек. И все с луками.

— Да, силы не равны, что верно, то верно, — пожал плечами галл. — Но ему больше не к кому было обратиться.

— Нет, дело здесь не только в этом, — отозвался Ромул. — Тарквиний поступил так не без причины. Мы должны быть здесь.

Бренн покрутил косматой белокурой головой, посмотрел по сторонам. Безжизненный пейзаж скрыла тьма очередной тягостно-горькой ночи.

— Чего не знаю, того не знаю, — сознался он. — По-моему, это место забыто всеми богами. Тут нет ничего, кроме земли и камней.

Ромул хотел было согласиться с другом, но неожиданно заметил два сверкающих пятнышка, в которых отражался свет факелов. Он застыл, всматриваясь во мрак. Далеко, почти невидимый во мраке, сидел и глядел на них шакал. Зверь был абсолютно неподвижен, лишь по блеску глаз можно было догадаться, что это не изваяние.