Размотал я нижнее крепление антенны — кончик провода аккуратно зачищен. Судя по изгибам проволоки, ее не на штатную антенну наматывали, что я и собираюсь сделать, а в гнездо вставляли. Значит, пришлый оператор проволоки не тупо радиоэфиром наслаждался, а, с большой долей вероятности, осуществляя сеанс связи. А зачем? А с кем? С напарниками. Смотрел в бинокль на поселок, оценивал и докладывал обстановку. Потому что там, сто пудов, у дороги стоит блокпост на въезде: нехорошесть западной дороги не один я заметил. А на посту — мужик с топором, подозрительно похожий на Андрея Кочергина,[7] — может, он там не один такой службу несет. Перебрасывая полупудовый топор из руки в руку, останавливает он очередного путника и ласково так спрашивает:

— Не негр ли ты, часом? Ништяк. Не в Средиземье ли твоя истинная родина? Не остроушаст ли ты, путник? Опять гут! А откель движешься, болезный? Есть ли у тебя благородное желание сложить шишковатую от комариков голову в поединке со старшиной поста? Нет? Тогда веди себя мирно, да. А стволики сюда вот сложи, знаем мы вас, с западной дороги пришедших…

Вот и наблюдает шпион периодически. Момента ждет или кого конкретно?

С севера по лесу побежали проблески, в бинокль хорошо видно, как мелькают фары на подъезде к поселению. Значит, с севера в поселок машины даже глубокой ночью приезжают, а вот на западной части дороги — мертвая тишина. Буквально понимайте: вон там два трупа прихоронены. Лично работал.

Перед радиозондированием я решил перекусить. Неспешно разложил нехитрый припас: тонкую пресную лепешку, две полосы жареного мяса, чуть-чуть смазанного растворенными в воде специями из «доширака». Имелся и салатик — растительная пища кишечнику нужна, — в него я скрошил несколько раз ошпаренный дикий щавель, в нем минералов до фига, да лучок медвежий — знакомую всем черемшу, добавил нашинкованных корешков пастернака. Поел, запил холодным сладким чаем. После трапезы высунулся за пределы, ситуацию определил как спокойную — и решил позволить себе перекур: дыма с высоты внизу не учуешь.

Прилаживая проволоку и включая аппарат, я заметил, что руки чуть подрагивают — волнуюсь. Крутанул колесо, потом другое, медленно погнал метку по шкале диапазона. И вскоре получил награду за упорство. Резко крутанул колесико, снижая громкость: не хватало только дискотеки на вершине. А что, у меня и фонарик имеется…

Эфир пел на русском языке.

Одна песня, вторая, третья! Все — про любовь несчастную, на фрагменты битую. Ах, какие мелкие кусочки… Вот и очередная, затянутая плачущим мужским голосом:

Вот нечего мне вмазать!

Конопельки, что ли, поискать по случаю?

И песня-то понравилась — странно, я ведь всякую хрень не люблю.

Это, господа, может означать только одно: в новом мире есть русские, и они настолько организованны да крепки, что могут себе позволить вести радиотрансляции в АМ-диапазоне. У них на это дело есть время и ресурс. Средние волны… Значит, они от меня далеко. Ближе у них наверняка FM’кa всю потребную зону перекрывает. Не меньше, чем большой поселок. Или даже целый город! В моих жизненных планах начала появляться должная стройность, цельность. Кто там говорил, что в заграницах русские люди друг от друга морды воротят? В новообретенном заграничном мире — нет. К своим!