— Да это ремонтники, — вставил Ларионов.

— В хромовых сапогах! Нам скрывать нечего. Методику истребления, ежели мы доберемся до нее, вы все равно не спишете.

Ларионов смущенно почесал бровь.

— Во всяком случае — я доложу. Не я решаю.

— По сути. Поселений крыс в гостинице мы не нашли. По любой известной в мире методике обследования — объект синантропными грызунами не заселен.

Мэр пошатнулся.

— А падают. Не грызуны?

— Нет смысла спорить. Условия понятны, двенадцатого числа крысы падать не должны. Но. Иван Трофимович, я не скрываю, возможно, завтра мы откажемся. Продумывайте последнее средство — сплошь штукатурить потолок. Высоко, площадь большая, не знаю, поможет — нет. Поскольку мы не поняли пока, откуда они приходят, то и обещать не могу, что они не начнут падать со стен, вылетать из рукавов. Не знаю. Но есть вероятность, что завтра поутру ничего другого я вам не посоветую. Оставьте нас теперь.

Скрипнули стулья. Иван Трофимович двигал коленями, не удавалось ему прямо так встать и уйти. Он жалко взглядывал на каждого по кругу — я увернулся и выскочил на балкон. Жаль, без арбуза.

Санитарки гнали вениками из-под лиственниц закуривших солдат — те покорно убегали по дорожке к воротам, следом спешил прапорщик, вскрикивая: «Куда?! Приказа не было!» — следом шлепал Ларионов, пытаясь утянуть великоватую портупею, нащупывая пальцем дырки на ремне, — пацан с седыми прядями за ушами.

— Степан Иваныч, ты-то куда пошлепал? Дуй назад. Не сразу, куда ты ломанулся? Цветы понюхай. И по-тихому назад.

Я уселся — затылок удобно поместился меж пузатых колонок балконной ограды, не смотреть, как мэр уносит мертвую спину. Тихо. Я вздрогнул, когда стукнула балконная дверь.

— Вы не будете больше есть? — Невеста нарядилась в докторский халат — неузнаваема. — Я могу убирать со стола?

Я кивал на ее вежливые речи: решила взяться за ваше питание, время есть — каникулы, все к Вите поближе, хоть не буду волноваться, что он там ест; я кивнул, правильно, и обернулся — точно в меня, через витой прогал меж колоннами, снизу глядел Иван Трофимович. Дождавшись моего взгляда, он выдавил:

— Теперь и вы поняли. Им не хватит, если я уйду. Я им нужен с потрохами. Теперь я от вас не жду.

Девушка опустила чистые кулачки в карманы — ноги расступились шире.

— Вам удобно сидеть? Замечательно. Послушайте меня, серьезный разговор.

— Попозже.

— Я мешаю вам думать?

— Я жду, когда вы станете на свет. В юбке ты или нет.

Она подумала и отодрала пуговицу за пуговицей от пахнущего стиркой халата.

Я зажмурился и положил руки на прохладный камень за спиной.

Невеста вытирала стол — нагибая голову, волосы скользили по щекам и скрывали губы, я теперь каждый день буду видеть ее, сонная боль тупо тыкалась в сердце, она взялась нас кормить, осенние дни, тревожные со школьных времен: придешь, а в классе — новенькая, одна, ей пока не с кем сидеть; поворачивал за невестой голову, не понимая, куда же я смотрю; такая — глаз не отведешь, а на посторонний вопрос: ну, что за ноги? грудь? — споткнешься: не заметил; такая — кажется, на каждое ее движение должна собираться толпа, а нам удивительно щедро: она сдвигает стулья, полотенце встряхивает и вешает на батарею, существует в комнате, где я.