Меняла вернулся через несколько минут. Снова сел за стол, взял перстень и спросил:

— И сколько вы желаете за него получить?

Аластор понятия не имел, сколько сейчас может стоить у ювелира фамильный малый перстень Вальдеронов, но прикинул, сколько нужно, чтобы спокойно пройтись по рынку еще раз. Одеяла, одежда, еда и овес. И еще нужно что-то оставить на расходы в следующем городе! А цены здесь, будто самого Баргота в гости ждут.

— Десять золотых флоринов, — сказал он наконец под испытующим взглядом менялы. — Половину — серебром, половину — медью.

А то что он будет делать на рынке с монетой, которой хватит, чтобы купить пять возов овса даже по местным ценам?

— Немало, — уронил человек за столом. — Если вы не вернетесь, эту вещь только разобрать, а камень и золото по отдельности…

— Да в нем топаз не меньше двадцати стоит! — возмутился Аластор. — Это старая работа, он хранится в нашем роду не одну сотню лет.

— Это если род — ваш, — тихо сказал меняла, и его серые глаза вдруг выцвели и стали пронзительно холодными. — А если вы и вовсе не лорд Вальдерон? Является, понимаешь ли, неизвестно кто, без дворянских грамот, без рекомендаций достойных людей, даже без сопровождения. Может, вы этот перстень сняли с настоящего лорда Вальдерона? Вместе со шпагой. А сам лорд Вальдерон лежит где-нибудь в канаве с раной от северной секиры, а? Или с разорванным горлом…

Аластор словно снова окунулся в ледяную темную воду лесного ручья. И так же, как утром, когда он вытаскивал Фарелли, мысли помчались с бешеной скоростью. Вот куда выходил меняла! Он спустился и посмотрел, на какой лошади приехал гость. Увидел секиры, Пушка… И решил, что Аластор — северянин-разбойник?! Да нет, быть не может! У него чистый дорвенантский выговор образованного человека! Разбойники себя так не ведут! И разбойник не предлагал бы взять чужой перстень в залог, а попросту продал его!

Если Аластор это все понимает, то почему не понимает меняла?! Или… понимает?

— Три серебряных флорина, — уронил тот, не сводя с Аластора цепкого ледяного взгляда. — И то по доброте, потому что Благие заповедовали помогать ближнему. Если вы и правда сын столь достойного человека, на бумагу, чернила и почтовый сбор вам хватит. А там придет ответ от вашего батюшки, выкупите перстень обратно. Если же вы — самозванец… Ну что ж, тогда я буду иметь дело с настоящим лордом Вальдероном и верну перстень ему.

Он открыл ящик стола, небрежно смахнул туда перстень, достал три серебряных монеты и выложил на стол. А потом улыбнулся, чуть-чуть растянув узкие, почти бескровные губы, и это стало его ошибкой. Если бы не улыбка, самодовольная, выдающая чувство превосходства над попавшим в капкан чужаком, Аластор, может, и не сорвался бы.

И если бы не кошелек, который у него украли не здесь, но примерно с той же беспощадной мерзкой наглостью. Если бы не шепот и взгляды, что преследовали его на каждом шагу в этом проклятом городишке. А самое главное, если бы не Айлин, что ждала его возвращения в темной лесной сторожке, и не мечущийся в бреду итлиец. Им не на кого рассчитывать, кроме Аластора! А этот… этот…