— Нехорошо, — цыкнул бог.

— Я ее люблю и желаю лишь добра, — рыкнул викинг.

— О, это хорошо-о-о! — протянул бог.

И тут я поняла, что ничего путного у меня сегодня не получится, потому что кое-кто божественный элементарно потешается над нами. Надо мной в частности. Ну ничего… Я терпеливая, я подожду!

— А не выпить ли нам пивка, раз прогулка отменяется, — елейным голосом поинтересовалась я сразу у обоих мужчин. — Заодно новое лото распакуем, которое я по случаю приобрела, да все никак повода не было. А там можно будет и ребят позвать, и о рыбалке подумать. Что скажете?

— Правильные разговоры говоришь, женщина! — хохотнул бог, стреножа своего потрясающего хромированного коня и без дополнительного приглашения проходя в наш дом. — Где, говоришь, пиво стоит?

От Олафа мне достался лишь предостерегающий и совсем немного подозрительный взгляд. Знаю, ему было неловко принимать у себя дома настоящего бога, но он был рад напоить кого угодно и чем угодно, лишь бы не отпускать меня кататься. Ха! Он еще плохо меня знает!

Три часа спустя.

— Гуси-лебеди?

— Есть!

— Дедуля?

— У меня!

— Топорики?

— Квартира! — Один, радостно покряхтывая, сгребал выигрыш со стола, не обращая внимания на остальных раздосадованных участников. — Ай да я! А да… бог! — И загоготал, довольный собственной шуткой.

— Я требую реванша! — кипятился Одинцов.

— Сейчас мы тебя сделаем, — зловеще обещал Олаф.

— Чур, я раздаю карточки! — негодовал майор.

Александр же лишь небрежно пожимал плечами и движениями профессионального крупье перемешивал в мешочке бочонки, одновременно следя за тем, чтобы бокалы были полны.

А мы с Викторией, буквально несколько минут назад прошмыгнув наверх «попудрить носики», заговорщически переглянулись и кивнули друг другу. Наши мужчины были заняты, и уверена — надолго. Вторая упаковка медового эля с проверенной домашней пивоварни была только-только вскрыта, так что можно было не беспокоиться о том, что нас хватятся в ближайшие два часа. Этого времени как раз хватит, чтобы не только улизнуть из дома, выпрыгнув из окна второго этажа, но и отъехать на приличное расстояние, чтобы не услышать матов женихов. А они будут, уверена.

Эх, дожили! Уже нельзя просто взять и сделать, что хочу! И даже не отпросишься, все равно не пустят! Прям домашняя тирания в чистейшем ее виде! И не убить ведь… Люблю гада.

Десять минут спустя.

— Они все-таки это сделали. — Олаф стиснул зубы, чтобы не сказать что покрепче.

Тарахтение моторов хоть и было приглушенным, но все равно его расслышали все присутствующие. Потому что ждали.

И дождались.

— Ай, мой тебе совет, Олаф! — Один панибратски хлопнул славного потомка великих скандинавских воинов по плечу. — Хочет баба сделать — пусть лучше делает. Запретишь раз — послушает. Запретишь два — обиду затаит. А запретишь три — недалеко и до сковороды в лоб. Так что поверь: лучше расслабиться и попить пивка. А утром, как вернется, так и докажи, что не только слово твое крепко, но и все остальное. Чтоб, значит, времени на мысли глупые просто не оставалось. Понял меня?

— Да уж понял, — со вздохом усмехнулся Олаф и покосился на Одинцова. — Ты-то как с этим справляешься?