— Помоги мне, — сказал он. — Мне нужны все Инструменты, которые я могу получить.

— Они уже в твоих руках. Что ты можешь сказать любому из Образов?

— Жизнь Есть.

— И?

— И что? — спросил он.

Я подсказал.

— Выбор.

— И я могу менять Образы.

— В конкретных пределах?

— Пределы! — сказал он. — Если я захочу, то перестану дышать! Где же твои пределы?

Я пожал плечами.

— Когда Хозяевам не нравится положение вещей, Ричард, почему они просто не перестают дышать? Когда они сталкиваются с действительно серьезной проблемой, почему бы им просто не покинуть этот мир Образов и не отправиться домой?

— Зачем покидать мир, если можно его изменить? Заяви Жизнь Есть прямо в лицо образам, достань волшебный Выбор и после приличного интервала времени, заполненного твоим трудом, мир изменится.

— Всегда?

— Как правило.

Он выглядел раздосадованным.

— Как правило? Ты даешь мне магическую формулу, и вся твоя гарантия — в том, что как правило, она действует?

— Когда не действует она, есть Принцип Совпадений.

— Принцип совпадений, — повторил он.

— Допустим, ты делаешь некий жизнеутверждающий выбор в этом мире Образов. Ты решаешь, что эти изменения должны произойти.

Он кивнул.

— Ты провозглашаешь Жизнь Есть, зная, что это так, и стараешься изо всех сил изменить то, что задумал.

Он снова кивнул.

— Но ничего не меняется, — сказал я.

— Как раз об этом я и хотел спросить.

— Вот что ты делаешь: ты продолжаешь работать в ожидании некого совпадения. Нужно быть очень внимательным, потому что оно обычно появляется хорошо замаскированным.

Он кивнул.

— И потом ты следуешь за ним!

На лице Дикки ничего не отразилось.

— Хорошо бы какой-нибудь пример, — сказал он.

Пример.

— Мы хотим пройти сквозь эту кирпичную стену, потому что она ограничивает нашу жизнь миром Образов, а мы решили это изменить.

Он кивнул.

— Мы работаем как угорелые, чтобы добиться этих изменений, но наша стена по-прежнему остается кирпичной и становится все крепче и крепче. Мы уже проверили: нет ни потайных дверей, ни лестницы, ни лопаты, чтобы сделать подкоп… только твердый кирпич.

Он согласился.

— Твердый кирпич.

— Тогда нужно остановиться и прислушаться. Не доносится ли приглушенный звук какого-то двигателя позади нас? Не забыл ли оператор заглушить свой бульдозер, уходя на обед, и не включилась ли у того случайно первая скорость? И не ползет ли он по счастливому совпадению как раз в направлении нашей стены?

— Этот принцип когда-нибудь тебе помогал?

— Когда-нибудь? Да все основные события моей жизни так или иначе связаны с ним.

— О… — насмешливо произнес он. — Расскажи хотя бы об одном.

— Помнишь, как ты ездил в аэропорт на велосипеде и, вцепившись в сетку, висел на заборе с табличкой «Посторонним вход воспрещен»?

Он кивнул.

— Тысячу раз.

— И как мечтал о полетах, рисовал самолеты, строил их модели и писал о них в своих сочинениях, говоря себе, что однажды станешь летчиком?

Он широко раскрыл глаза. Старик все помнит.

— Полеты были кирпичной стеной, — сказал я. — Когда я хотел научиться летать, ничего не получалось. Не было ни денег заплатить за летное обучение, ни друзей с самолетами, ни сказочных фей, ни понимания в семье. Отец ненавидел самолеты. Я закончил школу и поступил в колледж. Кроме курсов химии, аналитической геометрии, ихтиологии и литературы, там был еще один курс, изменивший мою жизнь: стрельба из лука.