— За пятьдесят лет ты, конечно, уже выяснил, что есть что для тебя и как все работает?
— Ну, в общем, кое-что я понял, — скромно сказал я.
Шестнадцать
С тех пор как псих Шепард сказал мне о книге, которую я должен написать для мальчика — прежнего меня, — моя голова, по крайней мере какая-то часть ее, постоянно была занята этим вопросом.
— Расскажи мне это попроще, — сказал Дикки дрожащим голосом; осуществилась его мечта, можно все узнать, но оказалось, что это все слишком сложно.
Я уже пытался когда-то объяснять, как я понимаю устройство мира, и каждый раз без особого успеха. Мне требовалось изложить сначала немного теории и несколько фундаментальных принципов. Но каждый раз неизменно повторялось одно и то же: после двух-трех часов теории мои слушатели валились, как каменные идолы, с остекленевшими глазами, устремленными в пустоту. Как раз в тот момент, когда я доходил до самого интересного, они отворачивались, совершенно перестав слушать.
Но с Дикки все должно быть иначе. В любом возрасте для меня самым увлекательным было то, что трудно понять.
— Чтобы найти свой путь на Земле, — сказал я, усаживаясь на пересохшее дно, —тебе нужно понять для себя две вещи: силу согласия и цель счастья. Но прежде чем ты сможешь понять это, тебе следует понять главный закон Вселенной. Он прост. Всего два слова: Жизнь Есть. Все остальное вытекает из них, это можно назвать логическим каскадом. Вот как это происходит…
Он опустился на колени рядом со мной, его глаза оказались на одном уровне с моими.
— Скажи, как это — быть старым?
— Прости?
Кажется, этот вундеркинд не слушал меня.
— Как это — быть старым? — повторил он.
Я вытаращил глаза:
— А как же насчет устройства Вселенной?
— Ты его выдумываешь, — сказал он. — А я хочу знать, что ты знаешь.
— Я его выдумываю? Но ведь мы говорим о моей жизни, это как раз то, что ты так хотел знать! Я считаю, что это чертовски важно, устройство Вселенной. Я дал бы что угодно за то, чтобы разобраться в этом, когда я был тобой. Кроме того, я совершенно ничего не знаю о возрасте. Я не верю в возраст.
— Как ты можешь не верить в возраст! — сказал он. — Сколько тебе лет?
— Я прекратил счет уже давно. Это очень опасно.
— Опасно?
Его совершенно не интересует моя доморощенная философия, но мой возраст для него важен. Как мы все-таки переменились!
— Подсчитывать возраст опасно, — сказал я. — Когда ты маленький, то каждый день рождения радует тебя. Это праздничный стол, и подарки, и ощущение себя именинником, и шоколадный торт. Но осторожно, Дикки. В каждом именинном торте заложен крючок, и если ты проглотишь слишком много крючков, то все, ты уже пойман на идею, от которой уже никогда не отделаешься.
— Правда? — Он думает, что я шучу.
— Как умирают дети? — спросил я.
— Они падают с деревьев, — ответил он, — они попадают под троллейбус, их засыпает в пещерах…
— Отлично, — сказал я. — Как твоя фамилия?
Он нахмурил лоб и поднял голову. Неужели этот старик уже забыл?
— Бах.
— Неверно, — сказал я. — Это твое предпоследнее имя. Настоящее твое последнее имя, в нашей культуре, — это число, и этим числом является твой возраст. Ты теперь не Дикки Бах, а…