— Мне что? — переспросил я. — Мне почти что?

— Тебе почти шестьдесят. Мне девять лет, а ты опережаешь меня на полвека. Тебе почти шестьдесят лет.

Была ли эта ухмылка его декларацией независимости?

— Я не верю ни в девять, ни в шестьдесят, ты ведь знаешь. Мы не построены из времени…

Он терпеливо наблюдал за мной, как будто я был ребенком.

— Дикки, — сказал я. — Кегли, шахматы, рапиры, шпаги или сабли, трек, поле, бассейн или дистанция. Выбери нужный тебе вид и выбери возраст. Девятнадцать? Тридцать восемь? Сорок? Я соглашусь с любой иллюзией любого выбранного тобой возраста, и, клянусь… вышибу из тебя мозги! Что значит «тебе почти шестьдесят»?

Он еще какое-то время смотрел на меня, продолжая усмехаться, скорее друг, чем ребенок. Потом что-то вдруг произошло с его глазами, как будто час пробил и его время истекло. Он кивком поблагодарил меня, возвращаясь к своему решению.

— Шестьдесят, — сказал он, — это слишком долгий срок, чтобы нести в себе детство, которое ты едва помнишь. Позволь мне кое-что сделать для тебя. Позволь мне снять с тебя этот груз. Потом мы отпустим друг друга.

Лесли отложила свою книгу: «Несколько полезных способов избавиться от болезней садовых растений».

— О чем ты думаешь, дорогой? — спросила она. — Что тебя беспокоит?

Я лежал в кровати рядом с ней, уставившись в потолок.

— Ничего. Просто задумался.

— Гм, — сказала она. — Ладно.

Она вернулась к книге.

Я решил не сообщать ей о решении Дикки до того, как сам все хорошо не обдумаю, потратив один час или десяток на размышления об этой странной дружбе, о том, почему она так много для меня значит и каким могло бы стать наше будущее, если бы он решил остаться.

Как он и обещал, я почувствовал себя гораздо легче без давнего детства, хватающего меня за пятки. Ушли сомнения, тревожившие меня десятилетиями, исчезло тяжелое чувство, что я забыл что-то очень важное из тех лет, когда был ребенком. С его помощью я наконец выбрался из того времени, и смутный вид вчера вдалеке окончательно скрылся из виду.

— Быстро схватывает, — сказала Лесли, не отрываясь от книги.

— Кто?

— Дикки, — сказала она. — Он узнал все, что хотел, и ушел?

— Откуда ты знаешь?

— Просто угадала, — сказала она.На самом деле нужно быть сделанной из камня, чтобы не уловить твои волны Ощущения-Незавершенности.

Хорошо было бы однажды пережить какое-нибудь приключение, дать ему время улечься, потом выбрать свободную минуту и рассказать жене и его начало, и середину, и конец, а также смысл. Но, подумал я, с ней это так же вероятно, как мороз в аду.

— Ну, в общем, ты права.

— Он приходил, чтобы дать тебе что-то или что-то взять у тебя? — она спросила это так, как будто заранее знала ответ.

— Ему нужны были знания, — ответил я, — и мне доставило удовольствие с ним поделиться. Теперь он знает почти все, что знаю я, а как с этим поступить — его личное дело. Я для него — лишь часть только этого одного будущего.

— Ты значил для него не более чем это, — сказала она, полуспрашивая-полуутверждая. — Тебе будет его недоставать?

— Я не думаю, что могу так сказать, — ответил я.Но я буду помнить его и думать о нем. Она улыбнулась в ответ на мои слова.