– Клит… – сказал Ганнон.

Друг обернулся к нему:

– Уходи.

Карфагенянин потрясенно уставился на него.

– Тебе не нужно доказывать свою преданность мне, – тихо сказал Клит. – Твой меч не изменит того, что случилось сегодня с городом, но может спасти жизнь Аврелии.

– Я…

– Если бы была такая возможность, я бы сделал то же в Энне ради своей женщины. Иди, Ганнон, и да помогут тебе боги. – Клит протянул руку. – Увидимся позже в Ахрадине.

Они пожали руки.

– Думаешь, Ахрадина удержится? – спросил Ганнон.

– Остается надеяться. Если не удержится, то все Сиракузы сегодня падут. Не хочу даже думать об этом.

– Я тоже.

Раньше Ганнон хотел воспользоваться туннелями и Эвриальской крепости, но они выведут внутрь римских укреплений. На самом деле это тоже означало дезертирство. Несмотря на отчаянную решимость спасти Аврелию, Ганнон не мог сделать такого. И он принял решение. В Ахрадине он сможет сражаться дальше. Они доберутся до Ортигии и кораблей. Если дойдет до того, возможно, бежать по морю будет легче.

– Ладно. Там встретимся. Спасибо, Клит. Да защитит тебя Зевс Сотер.

– Нам понадобится его помощь. Ты знаешь, куда идти?

– Да. Я узнал эту площадь.

Ганнон не знал, что еще сказать. Было похоже, что они с Клитом больше не увидятся. Они посмотрели друг другу в глаза, наполненные одним и тем же сильным чувством.

– Прощай.

Сиракузец отвел глаза и нырнул в переулок слева.

В своем пути к дому Ганнон утратил чувство времени. Он то шел, то бежал. Толкался и протискивался, проскальзывал в узкие щели, оставляя царапины на своих бронзовых доспехах. Но вскоре ему пришлось остановиться, и его вырвало. К сожалению, тошнота не прекратилась, а голова разболелась еще больше. В другое время он бы пожалел себя, но теперь не обращал на это внимания и продолжал путь. На четвереньках Ганнон пробрался под перегораживающей узкую улицу повозкой и вскоре, раздосадованный близостью цели и полной невозможностью добраться до нее сквозь толпу, поднялся по лестнице дома и выбрался на крышу. От увиденного сверху по спине его заструился холодный пот. Со всех частей Эпипол поднимались густые клубы черного дыма. Ясно слышались крики и звон оружия. Римлян ничто не сдерживало и уже не могло сдержать. Выругавшись, он отвернулся.

Идти по красной черепице было опасно. Несколько раз Ганнон чуть не упал. Однако тесно стоящие друг к другу дома облегчали путь, позволяя перепрыгивать с одного на другой. Таким образом он преодолел запруженные улицы. Когда пришла пора слезть вниз, Ганнон до смерти перепугал старую женщину, приземлившись на площадке у ее раскрытой двери. Он улыбнулся и поднял руки, показывая, что не имеет никаких дурных намерений, а потом сбежал вниз по лестнице. Не было смысла что-то говорить старухе. Ей было безопаснее оставаться на месте, чем рисковать выйти на обезумевшие улицы. Гораздо труднее оказалось пропустить мимо ушей мольбы милой молодой женщины с двумя детьми, которая умоляла помочь ей добраться до безопасного места.

– Сожалею, но ничего не могу сделать, – сказал Ганнон, не глядя на нее.

– Тогда возьми нас с собой, – взмолилась она. – Я вижу, что ты добрый человек. Мы не будем большой обузой, клянусь.